121 
— Я не могу это прочитать. Тут не по-английски.
Кристиан ходит вдоль двери, прикасаясь к разным символам, и миг спустя она бесшумно открывается.
— Здесь написано: «Читай и плачь». Пойдем, милая. Нам нужно найти иголку в стоге сена.
Королевская библиотека — это самое сумасшедшее место из всех, что я видела.
Кристиан исчезает, как только мы шагаем за дверь. А я стою и ловлю мух открытым ртом. Библиотека кажется бесконечной, тянется между рядами составленных зигзагами стеллажей и уходит в темную точку, до которой, похоже, уйма миль пути. Я завороженно шагаю внутрь.
Несмотря на огромные двери, если я раскину руки, мои пальцы коснутся книжных стен по обе стороны библиотеки. Тут есть каморки для чтения и встроенные раскладные столы, опущенные на невидимых петлях и заваленные книгами, баночками и какими-то финтифлюшками, — каждая горизонтальная поверхность выгнута под странным, невозможным углом, который противоречит всем законам физики. Штуки на этих столиках просто не могут лежать! Книжные полки наверху сходятся и иногда даже смыкаются, а это значит, что книги должны сыпаться мне на голову. Стены из книг тянутся до самого потолка, я не могу рассмотреть, где они заканчиваются. Я словно на дне ущелья из книг, их тут миллионы, всех цветов, размеров и форм.
Тут проход между полками расширяется до двадцати футов, а вон там сужается так, что мне придется протискиваться боком. Я жую батончик за батончиком и захожу все глубже в это шизанутое место.
Есть стеллажи, между которыми буквально дюйм зазора.
— Никто же не сможет вытащить отсюда книги, — раздражаюсь я. — Как нам тут что-то искать?
— Феи могут. — Его голос доносится откуда-то сверху. Кажется, он телепортируется вверх и вниз, чтобы рассмотреть полки.
Я прохожу низкую арку из стеллажей, верхом которой также служит перевернутая полка с книгами. На потолке над ними бронзовая табличка, на которой, наверное, написано название секции, но я не знаю этого языка. Я тянусь вверх и вытаскиваю с полки одну книгу. Приходится тащить, словно она там держится на чем-то вроде клея; вынимается книга с влажным таким «хлюп!». Бледно-зеленая обложка мягкая и пушистая, как мох, а сама книга пахнет весенним лесом после дождя. Я открываю ее и тут же понимаю, что приводить меня сюда было бесполезно. Я не могу прочитать ни слова. Тут все на каком-то неизвестном языке, я понятия не имею, о чем она. И не думаю, что даже Джо смогла бы перевести эту штуку.
Я уже собираюсь закрыть книгу, как вдруг верхнее предложение поднимается и ползет по странице, как многоножка. Я хихикаю, когда оно тормозит на краю листа, словно собирается с силами, а потом прыгает с книги и начинает извиваться у меня на руке. Я пытаюсь его стряхнуть, а оно цепляется за меня ножками из острых букв. Приходится другой рукой хватать предложение за задницу и отрывать от кожи, как пиявку. Я бросаю его обратно на страницу и захлопываю книгу. Часть предложения свисает оттуда и злобно дергается в мою сторону. Я сую книгу обратно на перевернутую полку над головой, злющим предложением вперед, и надеюсь, что клейкая штука ее там удержит. Не хватало еще, чтобы за мной охотились сердитые корявые фразочки.
Я открываю следующую книгу, которую вытаскиваю уже осторожнее. Происходит то же самое, только на этот раз, как только я приоткрываю ее, на меня со страницы прыгает целый абзац. И приземляется мне на живот. Я пытаюсь его стряхнуть, но слова липкие, как паутина, у меня получается только размазать их по рубашке. А потом они начинают разделяться, и следующие несколько минут я трачу на то, чтобы выловить их и засунуть обратно в книгу. Но каждый раз, как я ее открываю, наружу выскакивает что-то еще.
— Дэни, ты же там не взялась за книги Бура-Бура? — спрашивает Кристиан откуда-то издалека. — Ты как-то подозрительно затихла.
— Что такое книги Бура-Бура?
— Те, у которых слова сползают со страниц. Их назвали в честь их родного мира. Тут все работает непривычно. — Он издает звук, похожий на сдавленный смех. — Ты осторожнее: если их разозлить, они кусаются, как огненные муравьи.
— Ой! Раньше не мог сказать? — Как только он произносит «кусаются», они тут же начинают это делать. Я луплю по ним книгой, из которой они вылезли. Фразы убегают в сторону покосившейся стопки рукописей и исчезают. Я вздыхаю, надеясь, что они не были той жизненно важной информацией, за которой кто-то придет сюда через пару веков, и засовываю книгу обратно на перевернутую полку.
121 
