88 
– Но почему именно я? – с грустью бормотал он во время довольно длительного перехода из каюты на полуют. – Но почему все сваливается именно на меня? Я уже отшвыривал эту собаку, и не без удовольствия, мой дорогой Чарли, однако я не чувствую в себе готовности проявить такой же героизм ради Элледока. Вы меня понимаете…
– Но он же захочет моей смерти, – заявил в ответ Чарли, – если его немедленно не вырвут из ее пасти. Он одновременно взбесится и почувствует себя униженным, и это ляжет тяжким грузом на весь круиз… Да, кстати, что еще на вас сваливается, как вы говорите?
– С самого отплытия, – проговорил Жюльен с чувством, – именно на меня сваливаются женщины в слезах и разъяренные собаки! А я, видите ли, месье Болленже, прибыл сюда, чтобы отдохнуть! – заключил он, подойдя к двери и увидев льва, сраженного крысой.
Элледок и Фушия сплелись на мостике в клубок. Жюльен бросился вперед, схватил зверя за шиворот и за задние ноги одновременно, но недостаточно быстро, так что собака успела его укусить – и укусить серьезно. В конце концов, ему все же удалось скинуть животное вниз и захлопнуть дверь, однако его запястье и икра Элледока истекали кровью, пурпурной у Жюльена и более фиолетовой у Элледока, как отметил Чарли, всегда обращавший внимание на эстетическую сторону. И пока они возились с платками, дверь сотрясалась под напором заливающейся лаем собаки, лишенной добычи. Наконец, на палубе появился Ганс-Гельмут Кройце в черно-коричневом шерстяном халате с гранатовой отделкой и бежевыми петлицами, который сумел поймать покушавшуюся на всех троих пленников собаку, и все завершилось в медпункте.
Именно в медпункте и находился теперь Жюльен. После мучительного получасового зашивания раны на запястье он там и уснул, пропустив и стоянку в Картахене, и концерт. И именно там вечером появилась Кларисса, до прихода которой у него побывали Ольга, Чарли, Эдма и Симон, причем если последний – из дружеского расположения, то обе женщины – ради того, чтобы продемонстрировать свою женственность и присущую им от природы сострадательность. Жюльен, очутившись лицом к лицу с Клариссой, решил извлечь пользу из этой самой женственности, но вовсе не для того, чтобы напрашиваться на сострадание, и вопреки неподражаемой безвкусице окружавшего их интерьера.
Медпункт представлял собой весьма обширное помещение, значительно большее, чем царские хоромы исполнителей, огромное белое помещение, где вполне можно было устроить операционную и где, кроме койки Жюльена, стояли еще две широкие койки и вращающийся столик с медицинскими инструментами, который Жюльен попросил Клариссу убрать с глаз долой.
– Вот этими ножницами меня и пытали все утро, – пояснил Жюльен.
– Вам очень больно? – бледнея, спросила Кларисса. Одетая в яркое платье, с побелевшим лицом, она казалась негативом женщины, поднявшейся на борт пять дней назад размалеванной, нарумяненной и в строгом серо-черном костюме.
Жюльена в очередной раз поразила красота Клариссы; когда она уйдет к нему, она ежедневно станет одеваться именно так, ярко и броско!
– Это платье очень, очень мило, – убежденно произнес Жюльен и окинул Клариссу взглядом знатока, который на какое-то мгновение задел ее, а затем позабавил. – Ну что ж, вы уже подумали о себе, обо мне, о нас обоих? – продолжал Жюльен, которого неровно бьющееся сердце, то стучавшее как молоток, то почти останавливающееся, заставило забыть об острой боли в руке.
– О чем бы вам хотелось, чтобы я подумала?.. – покорно спросила Кларисса. – Да, возможно, Жюльен, что вы испытываете ко мне слабость, хотя мне и представляется, что вы совершаете ошибку. Даже если учесть, что точно такую же слабость испытываю и я, – добавила она со своей прямотой, которая всякий раз обескураживала Жюльена, – это ничего не меняет. У меня нет ни малейшей причины бросать Эрика, который мне ничего не сделал. И какой же предлог мне следует выдумать?.. Его флирт с актрисочкой? Он великолепно знает, что мне все равно… Или, по крайней мере, должен знать.
– Ну ладно, – проговорил Жюльен, приподнимаясь в постели, – если верность для вашей «пары» не есть нечто обязательное, – он насмешливо подчеркнул слово «пара», – так отнеситесь ко мне как к любовнику, к предмету флирта, как вы выражаетесь… В один прекрасный день я все же сумею придать всему этому законный характер. Но что вам мешает именно сейчас, именно здесь, в этой комнате, где мы одни, меня, например, поцеловать?..
88 
