42 
— Конечно, многие занимаются любовью до того, как поженятся. В конце концов, это же так приятно.
Ей становилось все труднее понимать суть спора.
— Приятно или нет, мистер Фронтерас…
— Луис.
— …Мне не следовало позволять вам сегодня такие вольности, и мне стыдно за мое поведение.
— Маленькая дорогая моралистка, — нежно произнес он.
— Я не ваша дорогая! Пожалуйста, не называйте меня так.
— Но это так. Ты просто еще не признала это.
Она глубоко вздохнула, пытаясь собраться и привести в порядок свои мысли.
— Наши отношения носят слишком случайный характер, чтобы я могла позволить подобное между нами, и я не допущу, чтобы это произошло еще раз…
Он положил руки на дерево, и она оказалась в его объятиях.
— Не нужно, — тихо сказал он, — не нужно делать таких заявлений.
— Но я должна, — так же тихо ответила она.
Луис тяжело вздохнул. Он не мог позволить ей уйти. Но он и не мог просто соблазнить ее. Оливия сочла бы себя падшей и никогда бы не вышла замуж, чтобы сохранить свою ужасную тайну. Она была милой и благородной и заслуживала большего.
Ему казалось, что никогда в жизни он так сильно не желал ни одну женщину, как Оливию Милликен. И был готов на все, чтобы получить ее.
Он наклонился к ней и сказал:
— Мои намерения благородны. Тебе не нужно сопротивляться моим чувствам, пока я не стану настолько неприятен тебе, что ты захочешь, чтобы я ушел. Но я не думаю, что это произойдет. А если бы и произошло, я бы все равно не отказался от тебя, — закончил он с железной решимостью.
У нее перехватило дыхание. Она откинула голову назад, глядя на его худое лицо, видимое в лунном свете, струившимся сквозь чуть колыхавшиеся листья. Она была так ошеломлена, что не могла собраться с мыслями.
Это было почти непостижимо. Луис хотел жениться на ней? Очевидно, он это имел в виду под «благородными намерениями». Но как он мог даже думать о женитьбе на ней? По его же собственному признанию, он был бродягой. У него не было дома. А она, хотя и мечтала о путешествиях, но в глубине своего сознания всегда создавала образ дома, места, куда она могла вернуться. «Дом»в ее мечтах был не домом родителей, а теплым, гостеприимным гнездышком, созданным ею вместе с любимым человеком. И этот дом заполняли бы голоса детей. Как могла она даже думать о браке с человеком, который не мог обеспечить этого?
— Нечего сказать? — спросил он с кривой усмешкой. — Но это произойдет. Я не сдамся.
Потом он наклонился и начал целовать ее, и у нее снова перехватило дыхание. Если его поцелуи были возбуждающими днем, то сейчас она ощущала их еще сильнее, поскольку знала, чего ожидать. У нее промелькнула мысль о сопротивлении, но она отмахнулась от нее. Ей не хотелось сопротивляться, не хотелось думать о том, что она должна или не должна делать. Она хотела наслаждаться.
Оливия поняла, что, пройдя по дороге один раз, трудно не сворачивать на нее снова и снова. Дерзкая рука Луиса обжигала ее жаром, и она не могла найти сил, чтобы отказать ему. Вместо этого ее собственные руки ласкали его мускулистую спину. Она ощутила шелковистость его черных волос, проведя пальцами по его затылку. Он чуть заметно вздрогнул, и ее сердце забилось, когда она поняла, что ее прикосновения волнуют его.
Низкий стон вырвался из его груди, и он отшатнулся от нее, тяжело дыша.
— Возвращайся назад, — сказал он. — Иначе мы займемся не только поцелуями, а здесь неподходящее место. Завтра воскресенье, и я буду свободен. Ты прокатишься со мной?
Ее мысли смешались. Что она сказала бы своим родителям? Они бы не одобрили прогулку верхом с незнакомым им мужчиной, тем более мексиканским бродягой.
Луис, видя ее замешательство, понял все без объяснений и горько усмехнулся.
— Конечно, нет, — сказал он, отвечая за нее. — Я понимаю. Мне следовало подумать, прежде чем задавать тебе такой вопрос.
— Луис, — неуверенно произнесла она. — Дело в том… — но все было настолько очевидным, что она умолкла.
— Да. Но если ты любишь меня, это не имеет значения. — Он снова крепко поцеловал ее, а потом взял за плечо и повернул в сторону зала, музыки, огней и смеха. — Возвратимся, пока твое красивое платье окончательно не измялось. Но если ты решишь завтра покататься, попробуй выбрать северную дорогу. Я сам буду проезжать там примерно в два часа.
Он слегка подтолкнул ее, и она машинально направилась назад, в зал. Оливия вошла внутрь и оказалась в атмосфере волнения и шума. Она все еще оставалась потрясенной и не могла собраться, но давящее бремя вины, казалось, исчезло. Она не знала, что думать. Как будто в течение нескольких часов изменился ход всей ее жизни, и она не знала, куда направлялась.
42 
