514 
— Ничего подобного, это кровь.
— Это тыквенный сок. Тот, который я расплескала сегодня утром. Гарри, дорогой, взгляни — он же оранжевый.
— Это кровь, — надулся Гарри.
Гермиона решительно взяла Гарри за руку, внимательно изучила пятно и потом, к его вящему изумлению, осторожно лизнула.
— Тыквенный сок.
Гарри взглянул на нее, его губы дрогнули:
— Поверить не могу, что ты это сделала.
— Ты не находишь, что теперь все эти стоны про кровь на твоих руках выглядят несколько чрезмерными и неестественными?
— Хм, — задумался Гарри. — Знаешь, я тут немного поразмыслил… Кажется, ты попала тыквенным соком куда-то сюда, — и он указал на свою шею.
— Правда? — улыбнулась Гермиона. — Что ж, в таком случае… — она подошла и коснулась — очень нежно — губами шеи Гарри. Кожа его была солоноватой и отдавала мылом.
— Определенно — тыквенный сок, — произнесла она.
— А здесь?… — попросил он, указав на лицо. Она коснулась его щеки губами — кожа была мягкая и нежная, как тогда когда им было по четырнадцать и они целовались в первый раз. — И здесь, — указал он на губы, она поднялась на цыпочки, обняла его за шею и прикоснулась губами к его рту.
Он обнял ее, прижал к себе так крепко, что она едва могла дышать, и стиснул кулаки у нее за ее спиной.
— Ой, Гарри, — пробормотала она. — Прости меня за все…
— Не надо, — он чуть отстранился, чтобы взглянуть на нее. — Не извиняйся, ты не сделала ничего такого, за что тебе надо было извиняться.
У нее перехватило дыхание. Он сосредоточенно смотрел на нее, его глаза были живыми и одухотворенными. Сейчас он точно был здесь. В последнее время, касаясь его, она словно касалась пустой оболочки — чего-то, возможно, живого, однако совершенно незнакомого. Но сейчас рядом с ней, в ее объятьях снова был Гарри — крепкий, гибкий и чуть-чуть неуклюжий. Он замерз, его мантия все еще была влажной от растаявшего снега, его кожа холодила, однако определенно — это был он, ее Гарри, которого она обожала.
Он отпустил ее, и она шагнула назад, все еще держа его за запястья и чувствуя, как в них пульсирует кровь. Она улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ.
— Надо идти на урок, — тихо сказала она.
— И, правда, давай поторопись, — ответил он.
Она захлопала глазами:
— А ты не пойдешь?
— Я бы пошел, — терпеливо объяснил он, — однако кое-кто приклеил мои ноги к полу.
— Ой, — вспыхнула Гермиона. — Я… я забыла. Прости, дорогой, — но он уже смеялся и, взмахнув палочкой и сняв с него заклятье, она поняла, что тоже смеется.
* * *
Они прошли чуть дальше по коридору, Симус впереди. Джинни следовала за ним, неотрывно глядя ему в затылок и испытывая беспричинное и странное чувство вины.
С чего бы это? — мелькнуло у нее. — Я ничего такого не сделала.
В тот момент, когда Симус наконец-то повернулся к ней, внутри у нее уже все закипало.
— Я хотел поговорить с тобой о Малфое, — произнес он, откинув левой рукой с глаз соломенную прядь. Она раньше не замечала, чтобы Симус был левшой… Хотя в нем была куча всего, чего она раньше не замечала.
— И что Малфой? — недружелюбно поинтересовалась Джинни ровным голосом.
— Ты не знаешь, у него есть лопата?
— Что?! — захлопала глазами Джинни.
— Ну — заступ там… или лопата?
— Почему-то у меня такое ощущение, что все это не имеет никакого отношения к Гербологии…
Симус улыбнулся, но глаза его оставались по-прежнему серьезными.
— Я вообще-то не собирался ничего говорить — все больше потому, что Малфой угрожал выпустить мне кишки, однако, кажется, сейчас он не в той форме, чтобы это делать, так что…
— Так что — что?
— Между вами что-то есть?
— Между нами ничего нет, — честно ответила Джинни. Ведь безответные чувства нельзя отнести к разряду «между», правда?
— И что дальше?
Это был весьма мудреный и каверзный вопрос. Джинни решила нахально увернуться от ответа:
— Это ты к чему? Сам решил за ним приударить?
Симус приподнял бровь:
— Не думаю, чтобы я настолько нравился Малфою в ЭТОМ смысле. Во всяком случае, он своих чувств не выдает.
Не в силах сдержаться, Джинни захихикала.
514 
