100 
Лоуренс некоторое время собирался с духом и вдруг выпалил:
— Этот мой негр… Платон…
Лейтенант превратился в слух.
— Короче, этот мой негр… вы же знаете, как они склонны к разным байкам…
Фергюсон ждал.
— В общем, он считает, что Втор… что этот убийца идет по следам моей крови.
— Как так? — поднял брови лейтенант.
— Я сам не понимаю, что это значит, — растерянно пожал плечами Джонатан. — Да и он толком объяснить не может… но планы убийцы имеют какое-то отношение ко мне.
— Это очевидно, — согласился лейтенант. — Здесь почти каждое убийство имеет отношение к вам. И все-таки, что значит «идти по следам вашей крови»?
Джонатан непонимающе замотал головой.
— Для меня это загадка.
— А этот ваш Платон, он что — колдун?
— Я бы не сказал, — вздохнул Джонатан. — Ну, гадает немного, ну, верит, как и все здешние черные, в какого-то Мбоа, молится по-своему, но работник он хороший и очень послушный!
Джонатан вдруг замер и тоскливо уставился в пространство перед собой.
— По следам вашей крови… — задумчиво проговорил Фергюсон. — Странно. Очень странно. И что вы собираетесь делать?
— Я не знаю, — поджал губы Джонатан. — Свадьба расстроилась, теперь на полгода в семье траур. Дядюшка в Европу зовет, но вы же понимаете, если я в такой момент уеду… Что подумают соседи?
— Ничего хорошего, — понимающе кивнул Фергюсон.
Снова наступила тягостная пауза, и наконец Джонатан решился задать главный вопрос:
— Лейтенант, а что собираетесь делать вы?
— Искать, — пожал плечами лейтенант. — И, кстати, я уже послал к вам несколько констеблей, для надежности, но не соблаговолите ли дать мне письменное разрешение находиться на ваших землях в любое удобное для меня и полиции время? Мне кажется, это было бы полезно.
Джонатан на секунду ушел в себя. Полиция в доме, конечно, совсем не то, что ему нужно, но Второго он все-таки опасался больше.
— Разумеется, лейтенант, — с немного натужным жаром отозвался он. — Прямо сейчас написать?
— Немедленно.
В эти несколько дней Луи мог подойти к Джонатану на расстояние вытянутой руки дважды — возле церкви и неподалеку от полицейского управления. Это был хороший знак: Мбоа явно был благосклонен к своему верному слуге. Но Луи знал, что время еще не наступило, и, пока он не пройдет по следам крови семьи Лоуренс до конца, убить Джонатана не удастся. И вот здесь возникли неожиданные трудности. Совершенно внезапно в поместье Лоуренсов появился патруль из двух десятков констеблей.
Они круглосуточно обходили все плантации, проверяли каждое подсобное помещение и останавливали каждого, в ком хоть немного сомневались. Практически белый Луи был бы заметен среди трех с половиной сотен черных, как месяц на ночном небе, а значит, оставалось затаиться неподалеку и ждать.
Когда Джонатан вернулся от Фергюсона, Платон взял из его рук плащ и трость и только потом произнес:
— Второй уже здесь.
У Джонатана подкосились ноги.
— Где?!
— Недавно вокруг дома прошел, затем в деревню наведался, а сейчас, наверное, в камышах.
— Откуда знаешь?
— Вот… — Платон сунул руку в карман и вытащил горсть мелких разноцветных предметов.
— Что это?
— Унгу… что-то вроде вашего креста. Это его защищает.
Джонатан наклонился над розовой ладонью Платона и вгляделся: связанные в пучки цветастые птичьи перышки, три аккуратно просверленных камушка, надетых на тонкую, видимо, тоже птичью кость, пропитанная кровью тряпица…
— А это не дети оставили?
Платон поджал губы.
— Нет, масса Джонатан. Это не дети. И если вы будете так же прятаться, вы потеряете все: и жизнь, и душу. Вы должны принять вызов и дать Мбоа крови.
Джонатан похолодел. Он и сам это уже чувствовал, а главное, откуда-то он совершенно точно знал: теперь полиция ему не защита.
— Ладно, — тихо произнес он. — Сегодня вечером провожу дядюшку, и начнем. Все равно свадьба не состоялась.
Тем же вечером, проводив дядюшку на пароход и переговорив с новым управляющим, Джонатан надел высокие отцовские сапоги, подпоясался отцовским ремнем, сунул за пояс два заряженных пистолета, выбрал мушкет, повесил на шею бинокль и вместе с Платоном вышел к уже приготовленным лошадям.
— Далеко собрались, сэр Джонатан? — поинтересовался не отходящий от дома констебль.
— А что мне, ждать, пока меня здесь зарежут как барана? — отрезал он.
100 
