41 
В доме было пусто, чего он и боялся. Упал на диван и глухо застонал, не зная, что ему теперь делать. В голове стояла оглушительная пустота, подчеркнутая торопливым пульсом, отдающимся в ушах.
Внезапно дверь открылась и в комнату командным шагом вошла мать. Властным движением руки остановила его упреки.
– Я знаю, что она уехала! Витька сказал! Он видел в нашем дворе УАЗик. Наверняка попросила отчима ее забрать, это ведь Генрих Иванович ездит на УАЗике. Съездишь завтра в деревню и заберешь обратно! Нива на ходу?
Почуяв выход, Валерий встрепенулся, немного взбодрившись.
– Да вроде, сейчас схожу, проверю.
Нина Андреевна бодро продолжила, вытирая вспотевшее от быстрой ходьбы лицо концом белой ситцевой косынки.
– Хорошо, что завтра суббота. Я на заработки не пойду, съезжу с тобой. Вдвоем мы эту распустившуюся кулему быстренько в чувство приведем, тем более, что отчим у нее бабских фортелей не поощряет. Есть муж – с ним и живи. Выполняй свои супружеские обязанности, раз уж замуж вышла. Живо выгонит ее за ворота, если ты за ней приедешь.
На следующий день они выехали затемно, поскольку никому не спалось. К девяти часам, промесив больше сотни километров разбитой грунтовой дороги, подъехали к дому Дашиных родителей. Мать с удивлением встретила у порога непрошеных гостей и, нарушая все законы гостеприимства, не пригласила их в дом.
– Нет, Даша к нам не приезжала. Я и не знала, что у вас нелады, она ничего мне не говорила.
Свекровь несколько растерялась, но командирских замашек не утратила. Сухо распорядилась:
– Ну, вы уж нам сразу сообщите, когда она позвонит, или письмо напишет. Мы эту дуреху враз отыщем.
Отчим в зеленоватой брезентовой робе, в которой он обычно управлялся со скотиной, до этого молча слушавший разговор, вышел вперед и сурово отрезал:
– Ничего мы вам сообщать не будем! Не думайте, что мы вам о собственной дочке доносить станем! Это надо же, до чего довели девчонку! Уж на что она терпеливая, а и то не вынесла, сбежала, куда глаза глядят! А все этот ленивый козел! – Он свирепо взглянул на понурого зятя. – По хозяйству палец о палец не ударит, зато по чужим койкам бо-ольшой специалист! Просто герой соцтруда! И вы тоже хороши! – Он зверем посмотрел на бывшую куму, попятившуюся от его свирепого взгляда. – Слова доброго никогда девчонке не говорили, попреки одни! Вы что, думаете, если она нам ничего не говорила, то мы и не видели ничего, как слепые котята? – Смачно, с негодованием сплюнул в их сторону. – Вы нам больше не родня! Была да вся вышла! Скатертью дорожка, как говорится! – Добавив пару непечатных выражений, смачно сплюнул на дорогу.
Жена мрачно смотрела на них, утвердительно качая головой в такт его грубоватым словам. Окончив разговор, супруги дружно развернулись и ушли за ограду, затворив за собой ворота.
Нина Андреевна, в расстройстве от неожиданно жестокого отпора молча села в машину, но уже через десять километров размышляла, кому Дашка обязательно скажет о новом месте жительства.
– Верке! Точно! Они же с ней подружки не-разлей-вода! Надо с ней поговорить! Пусть сразу скажет, куда Дашка отправилась!
Валерий, сильно, до боли в ладонях сжимая руль, тяжело бросил в ответ на возбуждение матери:
– Что тебе Верка ответит, я сразу могу сказать!
Мать насупилась и кинула в него косой взгляд, не ожидая ничего хорошего.
– И что же это?
Он вытащил сигареты, закурил и только тогда хрипло отозвался:
– Да всё то же, что ты сегодня уже слышала: если Даша захочет с вами говорить, сама вам скажет, где ее найти. И не шпионьте за ней!
Нина Андреевна не поверила.
– Как? Эта соплячка? Да я ее мать хорошо знаю! Никогда Верка со мной так говорить не посмеет, быстро мамаше нажалуюсь! – она повернулась к нему, уперев руки в бока, как будто уже разговаривала с той непочтительной особой.
Валерий выпустил изо рта сизую струйку дыма и мрачно заметил:
– Да Верка никого не боится, а уж собственную мать тем более, уж скорее наоборот! Это ты привыкла над безответной невесткой изгаляться, она тебе слова поперек никогда не говорила, а другие твоих наполеоновских ухваток терпеть не станут, не думай. Сразу выскажут всё, что хотят, и хоть заорись! – Мать напряглась, собираясь возразить, но он не дал себя перебить. – Если бы ты каждый день не выставляла Дашу ничтожеством, то и я смотрел бы на нее по-другому. Ценил бы, любил. Она ведь красивая, умная, образованная. С ней интересно. Все ее уважают. Кроме нас. – Держа руль одной рукой, другую запустил в волосы и больно дернул, наказывая себя за глупость. – Эх, надо было в свое время бросить всё, дом продать, забрать Дашу с дочкой и рвануть отсюда в большой город. Глядишь, и жили бы теперь с ней душа в душу!
41 
