Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
57 
— Но позвольте, откуда же… — начал Лебедев.
— Действительно, какой ужас! — перебил Родион, спасая друга от худших кар. — Кто был ее любовник?
— Разве о таких вещах говорят? — удивилась Антонина.
— Но ведь в театре все про всех известно…
— Ольга… Она была такая скрытная во всем, что касалось ее личной жизни.
— Но любовник был?
— Это невозможно скрыть: новые платья чуть не каждый день, украшения, она щебетала как птичка. И такая трагедия.
Лебедева наградили многозначительным взглядом: вот как некоторые относятся к своим подругам. Не то что дрянной букет и бутылка шампанского… Мученик воспитания тяжко вздохнул.
— Ваши сведения бесценны, — сказал Родион и еще раз поклонился.
— Ах, я вспомнила одну мелочь!
— Любая мелочь может быть бесценна.
— Ольга жаловалась, что за ней следят. Все ей казалось, что кто-то ее преследует.
— Она называла, кто именно?
— У нас, актрис, так сильно развита фантазия. Порой мы выдумываем всякие небылицы. Ну кому она была нужна, чтобы преследовать? Не звезда вовсе, и поклонников у нее не было. Так, жалкий букет за представление, не больше. Не стоит слишком серьезно относиться к этим страхам.
Антонина кокетливо улыбнулась, дала ему ручку для поцелуя, не дала руку тому противному, сама поднялась на сцену и, стоя в огнях рампы, сказала:
— Приходите к нам на спектакль…
— Благодарю! — хором ответили мужчины.
Выйдя в пустое фойе, Лебедев вытер вспотевший лоб, фыркнул, как загнанный конь, и принялся за конфетки.
— Такая женщина стоила принесенных в жертву сигарок, — сказал Родион. — Видно, сильно вы провинились.
Аполлон Григорьевич только охнул. Ну что тут скажешь! Вздорная актриска, и все.
— Какую же ахинею она несла! — возмутился он.
— Совсем не ахинея. Нам исполнили в вольном пересказе «Ромео и Джульетту». По-моему, очень мило. Как раз в расчете на умственные способности чиновника полиции. Наверняка она Джульетту играла. Так ведь? Все логично…
— Да она просто набитая ду… — Лебедев запнулся на полуслове и резко сменил тему: — Что думаете про слежку? Это серьезно?
— Антонина Павловна ясно сказала: у актрис богатая фантазия.
— Вот и хорошо. Не будем верить бабьей болтовне. Куда теперь?
— Гостиница «Эрмитаж» к какому участку принадлежит?
— Кажется, к 3-му Литейному.
— Съездите к ним, барышня Кербель наверняка во льду хранится. Скорее всего, пристав дело закрыл. Проверьте ее на предмет хлороформа. И фото возьмите. Потом обязательно к Юнусову.
— Гоните… — печально сказал Аполлон Григорьевич.
— Не гоню, это крайне важно. Вечером встречаемся у меня в участке. Договорились?
— Только за выкуп.
— Что поделать: грабьте, дорогой друг.
— Признавайтесь: что за барышня мне… меня… муню… Тьфу ты, меню для автографа подсунула? Кто она такая?
— Так, ерунда, — легкомысленно махнул Ванзаров. — Обаял селянку для пользы дела. Бескорыстный помощник сыскной полиции.
— Ох вы и… — начал Лебедев, но так и не нашел приличного слова для такого случая. А «жулик» — явно маловато.
* * *
Коля не пожалел последнего рубля. Переплатил пятикратно, как лихой гусар. Извозчик подивился, с чего это мальчишка деньгами швыряет, вроде трезвый и без барышни. Но обещал домчать стрелой.
Лошаденка тащилась по февральской распутице, как хватало ее силенок. Колеса проваливались в ямы, скакали на ледяных ухабах и скрипели отчаянным воем. И хоть «ванька» грозно махал кнутом и подгонял кобылку, быстрее не получалось. От такой езды Коля весь извелся. Сначала он сидел на диванчике. Потом стал подпрыгивать и глядеть вперед, словно от этого лошадь побежит шибче.
Пролетка завернула на Офицерскую улицу, он не вытерпел и вскочил на подножку. Когда же приземистое здание показалось за три квартала, спрыгнул и побежал. Извозчик только усмехнулся. Экий нетерпеливый пассажир.
В такой час театр закрыт наглухо. Гривцов обошел здание вокруг, но все двери были заперты. Он подергал парадные, за стеклами которых виднелась чернота, нашел облезлую и глухую и еще какие-то широкие амбарные ворота. Войти незваному гостю не дали.
Столкнувшись с препятствием, которое было не по силам — не ломать же двери, — Коля счел, что его миссия выполнена. Театр на месте, до вечера никуда не денется. А вечером все детали похождения юного князя узнает и Ванзарову доложит. Вот уж удивится Родион Георгиевич его прыти.
57 
