Последние отзывы

  41  

Сэмела восхищенно смотрела на него.

– Неужели вы сможете сделать это так, что папа не догадается о вашей благотворительности?

– Заверяю вас, что способен реализовать свою идею с величайшим тактом.

– И я уверена в этом! – воскликнула девушка. – Но почему вы так заинтересованы в том, чтобы сделать папу снова богатым и счастливым?

– Потому что мне хочется сделать счастливой вас, – тихо произнес герцог.

– А мне – вас.

И Сэмела вскочила с диванчика и встала на колени возле него.

– Пожалуйста… пожалуйста… поскорее выздоравливайте, – взмолилась она. – Тогда мы сможем проехать через межу на землю отца и я покажу вам, где можно устроить выгон для ваших кобыл с жеребятами и где есть полуразрушенная ферма, которую нужно лишь отремонтировать.

Герцог протянул руку и коснулся ее волос.

Они оказались именно такими, какими он и предполагал: мягкими, шелковистыми и пружинистыми, словно жили своей жизнью.

– Я выздоравливаю! Если мы не сможем туда добраться завтра, то обязательно попытаемся сделать это послезавтра или еще через день.

Он услышал, как Сэмела радостно вздохнула. Когда он отвел свою руку, она наклонилась и поцеловала ее.

Поскольку герцог сразу после ужина ушел спать, уверяя себя, что делает это, чтобы доставить удовольствие молодой жене, но на самом деле – потому что чувствовал себя очень утомленным, утром он проснулся совсем в другом состоянии. Он чувствовал такой прилив сил, что решил обязательно поразмяться.

Он с аппетитом позавтракал в гостиной, удивляясь, почему Сэмела не присоединилась к нему, пока не узнал, что она уже оделась и пошла в конюшню посоветоваться со старшим грумом, какую лошадь оседлать для герцога.

Сначала он с досадой подумал о том, что ему не предоставили права самому сделать выбор.

Но потом решил, что Сэмела просто в очередной раз проявила заботу о нем, зная, что резвый конь не годится для его первой после болезни прогулки.

Хотя ни одного из его коней нельзя было назвать смирным или послушным, все-таки они не были столь дики и необузданны, как Рыжий Строптивец.

– Мне кажется, – вкрадчиво произнес он, – ее светлость проявляет обо мне неуемную заботу.

Он говорил это вслух, не думая, что его слышит Иейтс, стоявший рядом. Но камердинер ответил:

– Еще не было леди, которая проявляла бы о вас такую заботу, как ее светлость, и вы знаете, что я говорю чистую правду.

– А мне казалось, что очень многие леди так или иначе проявляли заботу обо мне, – с циничной усмешкой заметил герцог.

– Но всем им было далеко до ее светлости, – упорствовал Иейтс. – Только вчера мистер Хигсон говорил, что с появлением ее светлости дом озарился солнечным светом и в нем возникла какая-то особая атмосфера.

– Что ты имеешь в виду? – проворчал хозяин. Он привык к тому, что Иейтс выражает мысли в своеобразной манере, и, поскольку он давно служил в поместье, герцог находил этого маленького человечка довольно занятным и подчас прислушивался к его словам.

– Если вас интересует мое мнение, ваша светлость, то скажу так: ее светлость отличается от других женщин тем, что она удивительно душевный человек и во всех отношениях добропорядочна.

После небольшой паузы он продолжил:

– Дело не только в том, что у нее для каждого находится доброе словно и улыбка, на которую каждый, хочет он того или нет, ответит улыбкой, но при общении с ней появляется ощущение, что она одарила тебя чем-то таким, о чем, сам того не сознавая, ты всю жизнь мечтал.

Герцог изумленно воззрился на него, а Иейтс почесал в затылке и сказал:

– Надеюсь, вы меня поняли, ваша светлость, я высказал то, что чувствую сердцем, и очень многие в доме чувствуют то же самое.

И, словно смутившись от своих разглагольствований, Иейтс вышел.

Герцог все продолжал изумленно смотреть ему вслед.

Потом Бакхерсту в голову пришла странная мысль, что он и сам думает так же, и хотя ему не хочется признаться в этом, Сэмела озарила солнцем и его жизнь.

На столе, за которым он завтракал, лежали письма от сестер, но герцог не стал распечатывать их, предположив, что причина появления сих посланий – любопытство, и ничто иное.

Он знал, что Элизабет поддерживала связь не только с врачом, но и с Сэмелой, и постоянно интересовалась состоянием его здоровья. Но герцог был достаточно проницательным, чтобы понимать: на самом деле ее интересуют их семейные дела.

Сестре страстно хотелось знать, сбылись ли его мрачные опасения и действительно ли период его выздоровления стал для него невыносимо мучительным и тоскливым, или молодая жена с ее удивительным обаянием в корне изменила его отношение к браку и семье.

  41