Последние отзывы

  110  

– Однако… – проговорил Жюльен, не зная, смеяться ему или нервничать по поводу намека на «женитьбу» сейчас, когда он сам об этом подумывал, и нынешнее его сердечное безумие на какой-то миг испугало его. – Однако до чего же странная идея!..

– Отчего же? – возразила Эдма. – Вид у вас какой-то пришибленный… Так что все дело в женитьбе, как я полагаю. Вы ведь еще никогда через это не проходили.

– Неужели мои мысли так легко прочитать? – проговорил растерянный Жюльен, но при этом не смог не рассмеяться.

– Для такой женщины, как я, легко. Очень легко. Для других – нет, смею вас уверить… Они все задают себе один вопрос, что вы делаете на самом деле, но ни один из них не задает себе вопроса противоположного характера: кто вы есть на самом деле?

– Радостно это слышать, – заметил Жюльен. – Честно говоря, я не вижу, с какой стати мои дела и поступки могут интересовать кого бы то ни было…

С этими словами он принял смиренный вид, отчего Эдма Боте-Лебреш радостно расхохоталась.

– Итак, мне кажется, мы говорили о том, легко ли прочитать мои мысли, – вернулся Жюльен к волнующей его теме.

– Уж не думаете ли вы, что у меня склероз? – осведомилась Эдма Боте-Лебреш.

Фразу эту Эдма произнесла нарочито беспечным тоном и слишком громко, отчего вдруг слегка поперхнулась, а затем, отвернувшись от Жюльена, закатилась кашлем.

– Ну, Жюльен, будете отвечать? Что вы скажете по поводу нашего сегодняшнего диалога? Он вам неприятен?

– Мне кажется странным начало нашей беседы, но вовсе не ваша манера прерывать его на полуслове, – улыбаясь, проговорил Жюльен. – В жизни вы, наверное, точно так же неожиданно прерывали ход событий. Кстати, я так и не услышал окончания истории с вашей мадам де Танк…

– Де Тун, – машинально поправила Жюльена Эдма. – Да, вы правы. Ну так вот… – Она вновь обрела беспечно-независимый тон, который на какое-то мгновение утеряла. – Значит, так: мадам де Тун встретилась с этой молодой женщиной на обеде, где оказались они обе по воле случая, причем их там, опять-таки по воле случая, никто не представил друг другу, так что, соответственно, ни одна из них не знала, что другая и есть та самая «другая», которая валялась в постели нашего красавца Ярвена. Короче говоря, обе они принялись болтать о мужчинах, о любви, о мужской подлости и т. д., и вот в кои-то веки эта самая Тун, эта невыносимая сорока-трещотка, дала возможность вставить словечко кому-то другому. Они с легкостью нашли общий язык, обсуждая неверного любовника и не будучи в состоянии даже представить себе, что речь идет об одном и том же человеке; они согласно кивали головами и тут же решили порвать с ним. Что и было осуществлено на следующее утро. По прошествии длительного времени они узнали, кто есть кто, и хохотали по этому поводу до упаду, причем хохотали радостно. Вот как бедняга Жерар остался совсем один… Он называл себя Жераром, а не Ярвеном или Юком, – рассеянно бросила она в заключение своего рассказа.

– Он умер? – спросил Жюльен с опечаленным видом.

– Да ничего подобного… Но почему вам вдруг захотелось, чтобы он был мертв?.. Он очень мил…

– Может быть, он больше не зовется Жерар? – настаивал Жюльен.

– Нет-нет, само собой разумеется! А с чего вы это взяли?..

– Да так… – проговорил Жюльен, который, видя, что его понимают неправильно, оставил эту тему. – Не хотите ли горячего кофе, ваш кофейник, должно быть, остыл?.. И, может быть, мы тогда пройдем в бар? Тут свежо.

– Мне просто хотелось бы, чтобы вы мне показали вашего Марке, – заявила Эдма, выпрямляясь в кресле, прежде чем грациозно – да-да, грациозно, она это чувствовала – подняться и принять руку Жюльена.

– Боюсь, что на самом деле он вас недостоин, – не переставая улыбаться, произнес Жюльен.

Внезапно его прекрасное настроение куда-то улетучилось: он вновь вступил на зыбкую почву, и это тревожило, смущало его. Он полюбил женщину, которая, знай она о тревогах своего возлюбленного, не могла бы, не должна была бы его любить, не должна была испытывать нежность к мошеннику, злоупотребляющему ее доверием. Эта тревога, разбуженная в нем Эдмой, вообще-то жила в нем с самого момента отплытия, не слишком ему мешая, – до самого последнего времени таилась где-то в его подсознании, но теперь обострилась, придавая дисгармонию его отношениям с Клариссой, нарушая хрупкое равновесие между Жюльеном бесшабашным и Жюльеном влюбленным.

– У меня нет абсолютной уверенности, что этот Марке подлинный, – уточнил он, склоняясь перед Эдмой. – Боюсь, как бы он не обезобразил ваш большой салон, отличающийся особым великолепием, если верить публикации «Джиогрэфикал ревью»…

  110