31 
– Не волнуйся, – сказала она, прежде чем выйти из спальни. – Никто не узнает об этом. Мы с Уттой часто страдаем от укусов пчел. А теперь постарайся отдохнуть. Я благодарна тебе за то, что ты хотела помочь нам, и остальные женщины тоже. Думаю, Рорик начал этот разговор с самого утра оттого, что страшился его и хотел поскорее снять с себя этот груз. Но мы все равно благодарны тебе за участие.
Мирана покачала головой.
– Я ничего не сделала. Не уверена, что Рорик поторопился с разговором оттого, что страшился его. Мне это кажется странным, хотя, может, ты и права.
Утта и Аста лишь вздохнули и пошли к выходу. Остановившись на пороге, Аста сказала:
– Позже я сообщу тебе, что об этом думают другие женщины. Амма очень сердита, но я точно знаю, что в нужный момент она соберется и решит, что нам делать дальше.
К тому времени как Рорик вошел в спальню, Мирана починила платье, оделась и, сидя на краю кровати, чинила тунику. Он остановился и внимательно посмотрел на нее.
– Утта сказала, что втирала тебе в спину мазь.
– Да, – ответила Мирана, не отрываясь от штопки.
– Она сказала, что на спине остались лишь красные полосы.
– Вот как.
– Она просила меня никому об этом не говорить, чтобы тебе не было стыдно.
Мирана ничего не ответила. Она сделала вывод, что он ничего не знает о визите Асты, и удивилась. Они ничего не сказали ему. Наверное, они хотели защитить ее, подумала она, хотя не понимала, как это могло быть. И вдруг ее осенило. Женщины специально подстроили этот разговор. Они хотели, чтобы он узнал об этом от одиннадцатилетней девочки, почувствовал себя виноватым. Догадавшись об этом, Мирана еле сдержалась, чтобы не улыбнуться.
– Я не поранил тебя, – продолжал он. – Я был осторожен.
– Если бы у меня был нож, – не поднимая головы, мягко произнесла она, – я бы показала тебе, как можно безболезненно зарезать человека. Я, что же, должна поблагодарить тебя, Рорик? Ты этого хочешь? Тебе бы хотелось, чтобы я целовала твои пальцы за то, что ты высек меня на глазах твоих подданных? И все для того, чтобы доказать мне, что ты сильней? Чтобы унизить меня? Ты здорово все рассчитал, толкнув меня в довершение всего на землю. Вне всякого сомнения, тебе было важно, чтобы они это видели.
Он не собирался признавать ее правоту и лишь сухо обронил:
– Сама виновата. Все, что от тебя требовалось, – немного убавить дьявольскую гордость и признать меня своим господином, черт возьми. Вот и все. Если бы ты сделала это, мне не пришлось бы пороть тебя. Это твоя вина, а не моя.
Неужели он и правда думает, что это ее вина, изумилась Мирана. Конечно, Эйнар порол женщин и набрасывался на них с кулаками, когда ему вздумается. Для этого не требовалось особого повода. Он бил даже мужчин, тех, кто был слабее его, и рабов обоих полов, когда на него находило. Он несколько раз порол и ее. Последний раз он привязал ее к столбу, потому что она сопротивлялась. Мирана даже ударила его, хотя он ни за что не признался бы в этом. Мирана отчетливо помнила молодого воина, почти мальчика, чем-то не угодившего Эйнару. Она сомневалась, что вообще была какая-то причина для его гнева. Мирана никогда не видела более жестокой и страшной сцены. Тогда она вступилась за него и заслонила собой, чем и вызвала гнев Эйнара. Он исполосовал ей спину кнутом. Когда он наконец устал, то сказал ей: «Ну вот, детка, впредь ты не станешь пытаться защитить кого-нибудь от меня. Я преподал тебе хороший урок, не так ли? Ты должна благодарить меня за это, но я не настаиваю. Уверен, что ты больше не будешь так делать, а посему у меня пропало желание убить тебя. Это не понравилось бы моим воинам, хотя только богам известно, за что они так преданны тебе». Он жестоко выпорол ее. И когда она лежала на животе, сжав от боли зубы, ей сообщили, что юноша мертв. Позже Эйнар пришел к ней, взглянул на ее окровавленную спину и сказал: «Мне очень жаль». Она так и не узнала, кого из них он имел в виду – убитого юношу или ее.
– О чем ты думаешь? Ты молчишь слишком долго. Мне это не нравится. Твои мысли опасны, хотя ты и не более чем сумасбродка.
Мирана пожала плечами.
– Просто плохие воспоминания, и больше ничего.
– И все?
– Ну хорошо. Я вспомнила, как в первый день нашего плавания ты поставил мне на спину свою ногу, и я укусила тебя за лодыжку. Ты взвыл от боли. И потом еще два дня я любовалась отметиной, оставленной моими зубами.
– Да, тогда ты постаралась на славу, – согласился Рорик, главным образом вспоминая потрясение, вызванное ее поступком. Она кричала, что он просто кровожадное животное, и грозилась перерезать ему глотку. Тогда они только отплыли от Клонтарфа, и у нее еще было достаточно злости и сил. В наказание он прижал ее лицом к палубе и придавил ногой. Она побагровела от распирающей ее ярости. Укус оказался болезненным. – Не думаю, чтобы это было для тебя плохим воспоминанием. Скорее оно заставило бы тебя рассмеяться от удовольствия. Не лги. Скажи, о чем ты думала?
31 
