«Я слышу иволги всегда печальный голос…»

• Я слышу иволги всегда печальный голос
• И лета пышного приветствую ущерб,
• А к колосу прижатый тесно колос
• С змеиным свистом срезывает серп.

• И стройных жниц короткие подолы,
• Как флаги в праздник, по ветру летят.
• Теперь бы звон бубенчиков веселых,
• Сквозь пыльные ресницы долгий взгляд.

• Не ласки жду я, не любовной лести
• В предчувствии неотвратимой тьмы,
• Но приходи взглянуть на рай, где вместе
• Блаженны и невинны были мы.

27 июля 1917

Слепнево

«Как страшно изменилось тело…»

• Как страшно изменилось тело,
• Как рот измученный поблек!
• Я смерти не такой хотела,
• Не этот назначала срок.

• Казалось мне, что туча с тучей
• Сшибется где-то в вышине,
• И молнии огонь летучий
• И голос радости могучей,
• Как Ангелы, сойдут ко мне.

1913

Анна Ахматова. 1920-е годы.

Анна Ахматова. 1920-е годы.

«Я окошка не завесила…»

• Я окошка не завесила,
• Прямо в горницу гляди.
• Оттого мне нынче весело,
• Что не можешь ты уйти.
• Называй же беззаконницей,
• Надо мной глумись со зла:
• Я была твоей бессонницей,
• Я тоской твоей была.

5 марта 1916

«Эта встреча никем не воспета…»

• Эта встреча никем не воспета,
• И без песен печаль улеглась.
• Наступило прохладное лето,
• Словно новая жизнь началась.

• Сводом каменным кажется небо,
• Уязвленное желтым огнем,
• И нужнее насущного хлеба
• Мне единое слово о нем.

• Ты, росой окропляющий травы,
• Вестью душу мою оживи, —
• Не для страсти, не для забавы,
• Для великой земной любви.

17 мая 1916

Слепнево

«И вот одна осталась я…»

• И вот одна осталась я
• Считать пустые дни.
• О вольные мои друзья,
• О лебеди мои!

• И песней я не скличу вас,
• Слезами не верну,
• Но вечером в печальный час
• В молитве помяну.

• Настигнут смертною стрелой
• Один из вас упал,
• И черным вороном другой,
• Меня целуя, стал.

• Но так бывает: раз в году,
• Когда растает лед,
• В Екатерининском саду
• Стою у чистых вод

• И слышу плеск широких крыл
• Над гладью голубой.
• Не знаю, кто окно раскрыл
• В темнице гробовой.

Конец мая 1917

«От любви твоей загадочной…»

• От любви твоей загадочной,
• Как от боли, в крик кричу,
• Стала желтой и припадочной,
• Еле ноги волочу.

• Новых песен не насвистывай,
• Песней долго ль обмануть,
• Но когти, когти неистовей
• Мне чахоточную грудь,

• Чтобы кровь из горла хлынула
• Поскорее на постель,
• Чтобы смерть из сердца вынула
• Навсегда проклятый хмель.

Июль 1918

«Чем хуже этот век предшествующих? Разве…»

• Чем хуже этот век предшествующих? Разве
• Тем, что в чаду печали и тревог
• Он к самой черной прикоснулся язве,
• Но исцелить ее не мог.

• Еще на западе земное солнце светит,
• И кровли городов в его лучах блестят,
• А здесь уж белая дома крестами метит
• И кличет воронов, и вороны летят.

Зима 1919

«Теперь никто не станет слушать песен…»

• Теперь никто не станет слушать песен,
• Предсказанные наступили дни.
• Моя последняя, мир больше не чудесен,
• Не разрывай мне сердца, не звени.
• Еще недавно ласточкой свободной
• Свершала ты свой утренний полет,
• А ныне станешь нищенкой голодной,
• Не достучишься у чужих ворот.

1917. Конец года

«По твердому гребню сугроба…»

• По твердому гребню сугроба
• В мой белый таинственный дом,
• Такие притихшие оба,
• В молчании нежном идем.
• И слаще всех песен пропетых
• Мне этот исполненный сон,
• Качание веток задетых
• И шпор твоих легонький звон.

Март 1917

«Мурка, не ходи, там сыч…»

• Мурка, не ходи, там сыч^[1]
• На подушке вышит,
• Мурка серый, не мурлычь,
• Дедушка услышит.
• Няня, не горит свеча,
• И скребутся мыши,
• Я боюсь того сыча,
• Для чего он вышит?

1911

  28