Поэма без героя
Триптих (1940—1965)
Deus conservat omnia[74]
Девиз в гербе Фонтанного Дома
Вместо предисловия
Иных уж нет, а те далече...
Пушкин
Первый раз она пришла ко мне в Фонтанный Дом в ночь на 27 декабря 1940 г., прислав как вестника еще осенью один не большой отрывок («Ты в Россию пришла ниоткуда...»).
Я не звала ее. Я даже не ждала ее в тот холодный и темный день моей последней ленинградской зимы.
Ее появлению предшествовало несколько мелких и незначительных фактов, которые я не решаюсь назвать событиями.
В ту ночь я написала два куска первой части («1913») и «Посвящение». В начале января я почти неожиданно для себя написала «Решку», а в Ташкенте (в два приема) – «Эпилог», ставший третьей частью поэмы, и сделала несколько существенных вставок в обе первые части.
Я посвящаю эту поэму памяти ее первых слушателей – моих друзей и сограждан, погибших в Ленинграде во время осады.
Их голоса я слышу и вспоминаю их, когда читаю поэму вслух, и этот тайный хор стал для меня навсегда оправданием этой вещи.
8 апреля 1943
Ташкент
До меня часто доходят слухи о превратных и нелепых толкованиях «Поэмы без героя». И кто-то даже советует мне сделать поэму более понятной.
Я воздержусь от этого.
Никаких третьих, седьмых и двадцать девятых смыслов поэма не содержит.
Ни изменять ее, ни объяснять я не буду.
«Еже писахъ – писахъ».
Ноябрь 1944
Ленинград
«Поэма была для Ахматовой, как «Онегин» для Пушкина, сводом всех тем, сюжетов, принципов и критериев ее поэзии. По ней, как по каталогу, можно искать чуть ли не отдельные ее стихотворения. Начавшись обзором пережитого – а стало быть, написанного, – она сразу взяла на себя функцию учетно-отчетного гроссбуха – или электронной памяти современных ЭВМ, – где, определенным образом перекодированные, «отмечались» «Реквием», «Ветер войны», «Шиповник цветет», «Полночные стихи», «Пролог» – словом, все крупные циклы и некоторые из вещей, стоящие особняком, равно как и вся ахматовская пушкиниана. Попутно Ахматова совершенно сознательно вела Поэму и в духе беспристрастной летописи событий, возможно, осуществляя таким своеобразным способом пушкинско-карамзинскую миссию поэта-историографа».
Анатолий Найман. «Рассказы о Анне Ахматовой»
Посвящение
27 декабря 1940
Вс. К.
- . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- ...а так как мне бумаги не хватило,
- Я на твоем пишу черновике.
- И вот чужое слово проступает
- И, как тогда снежинка на руке,
- Доверчиво и без упрека тает.
- И темные ресницы Антиноя {1}
- Вдруг поднялись – и там зеленый дым,
- И ветерком повеяло родным...
- Не море ли?
- Нет, это только хвоя
- Могильная, и в накипанье пен
- Все ближе, ближе...
- Marche fune’bre...[75]
- Шопен...
Ночь. Фонтанный Дом
«Чувство исторической правды подсказало Ахматовой, что одним из типичнейших персонажей ее повести о тех погибельных днях непременно должен быть самоубийца.
Вряд ли необходимо допытываться, вспоминает ли она действительный случай или это ее авторский вымысел. Если бы даже этого случая не было (а мы, старожилы, хорошо его помним), все же поэма не могла бы без него обойтись, так как были тысячи подобных. Юный поэт, Всеволод Князев, двадцатилетний драгун, подсмотрел как-то ночью, что «петербургская кукла-актерка», в которую он был исступленно влюблен, воротилась домой не одна, и, недолго думая, в ту же минуту пустил себе пулю в лоб перед самой дверью, за которой она заперлась со своим более счастливым возлюбленным. Строки поэмы:
- Я оставлю тебя живою,
- Но ты будешь моей вдовою, —
предсмертное обращение Всеволода Князева к изменившей ему «актерке», равно как и восклицание: “Я к смерти готов”».
Корней Чуковский. «Анна Ахматова»
Второе посвящение
О. С.
- Ты ли, Путаница-Психея {2} ,
- Черно-белым веером вея,
- Наклоняешься надо мной,
- Хочешь мне сказать по секрету,
- Что уже миновала Лету
- И иною дышишь весной.
- Не диктуй мне, сама я слышу:
- Теплый ливень уперся в крышу,
- Шепоточек слышу в плюще.
- Кто-то маленький жить собрался,
- Зеленел, пушился, старался
- Завтра в новом блеснуть плаще.
- Сплю —
- она одна надо мною, —
- Ту, что люди зовут весною,
- Одиночеством я зову.
- Сплю —
- мне снится молодость наша,
- Та, ЕГО миновавшая чаша;
- Я ее тебе наяву,
- Если хочешь, отдам на память,
- Словно в глине чистое пламя
- Иль подснежник в могильном рву.
25 мая 1945