очень нудно 
15 
— Кирюша! Богатый будешь! Я тебя и не узнал сначала, а потом смотрю — ты! Что это с тобой вытворили? — он огляделся и понизил голос: — Ну да, понятно, это я сразу, старый дурак, не сообразил… Сколько лет, сколько зим! — патетически, едва ли не шепотом сказал он, улыбаясь во весь рот. — Это когда ж последний раз виделись? В Африке, точно, года три назад…
Вот уж кого бы всю оставшуюся жизнь не видеть… Вице-адмирал Панкратов собственной персоной, попивший немало кровушки пятнадцать лет назад на Ахатинских островах, но, слава богу, не причинивший особенного беспокойства в Африке — так, мелкие пустячки… Тварь редкостная, «старый фронтовик», с сорок второго года просидевший на балтийских берегах в политорганах, и в море выходивший всего дважды, в обстановке совершенно мирной. Ну, и «участник боевых действий» возле Ахатинских островов — правда, свелись все «боевые действия» к тому, что Панкратов, ползя по коридору обстреливаемого судна, получил легкую царапину от случайной пули — сам он, правда, искренне считает, что все обстояло совершенно иначе, и они с Мазуром едва ли не на пулеметы с гранатами бросались, а потом Мазур на своей широкой спинушке вытащил его, тяжко раненного, из-под огня…
Ему должно быть едва ли не семьдесят, но, как всегда, выглядит гораздо моложе: румяный, как Дед Мороз, морщин не особенно и прибавилось, шевелюра давно уже совершенно седая, но ничуть не поредела, импозантен и статен, для тех, кто его не знает, — овеянный романтикой и боевыми походами матерый морской волк…
Панкратов сграбастал Мазура в цепкие объятия и похлопал по спине, бормоча что-то растроганное:
— Жив, чертушка, и в огне не горишь, и в воде не тонешь… Теперь, значит, здесь… Ничего не спрашиваю, все понимаю… — он значительно понизил голос едва ли не до шепота, показывая всем видом, что прекрасно понимает иные военные сложности… — Но поговорить-то со старым боевым товарищем минутка найдется…
Вот уж с кем с кем, а с этим общаться не было ни малейшего желания…
— Семен Иванович, — сказал Мазур насколько мог убедительнее… — Меня тут вызвали…
— И подождут чуток! — жизнерадостно воскликнул Панкратов. — Не старые времена, чтобы на цыпочках бегать перед особистами. Они тебя как, обижать не собираются? Если что, ты только скажи, я им растолкую, что такое перестройка и почему им помалкивать бы в тряпочку… Не обижать собираются?
— Нет, — сказал Мазур. — Просто дела служебные.
— А то, если что, обращайся, — и он спросил с некоторой настороженностью: — Кирилл, ты, надеюсь, всей душой за перестройку… Принял сердцем?
После всего, что Мазур испытал, видел и слышал за последние годы, у него сложилось твердое убеждение: в гробу он видел и перестройку, и ее закоперщиков. Мало того, случись такая возможность, с превеликой охотой и рвением участвовал бы в ее положении во гроб. Но он давно уже не был молодым горячим лейтенантом, не умевшим держать язык за зубами…
— Всем сердцем, Семен Иванович, — сказал он. — А как же иначе?
Панкратов облегченно вздохнул:
— Вот и славно. Значит, не ошибся я в тебе. А то бывает, знаешь ли: вроде и послужной список отличный, и наград немало, а копнешь поглубже — такой враг перестройки… Вон Самарин дурачком прикидывается, а глазки-то змеиные. Дай ему волю, всех за колючку загонит, как в тридцать седьмом. Ты-то молодой, помнить не можешь, а из нас, старых фронтовиков, эти особисты с комиссарами столько крови выпили… До сих пор вспомнить жутковато. Но ничего, процесс назад уже не повернуть, отпрыгались коммуняки с гэбней, прошли их времена.
Мазур его все же хорошо узнал. Самое интересное — и противное — что адмирал нисколечко не притворялся и не играл. Свято верил в то, что говорил — как прежде, свято верил в нечто противоположное. Совершенно искренне, со всем пылом сердца и души колебался вместе с генеральной линией, не отступая от оной ни на миллиметр…
Панкратов добавил не без важности:
— А я, Кирилл, после Нового года из партии вышел. Освободился наконец от этой преступной организации. Колодой на ногах столько лет висела…
Мазур смотрел на него в совершеннейшем ошеломлении — хотя и сделал непроницаемое лицо. Прекрасно знал, что такой вот Панкратов не первый и даже не сотый, наслышан был об этой публике, внезапно прозревшей и принявшейся сжигать партбилеты. Однако впервые в жизни подобный субъект оказался ему знаком, и не первый год. Покинул преступную организацию, ага. Человек, который пятьдесят без какой-то малости лет протирал штаны во флотских политорганах, поднявшись на этом пути до двухзвездного адмирала… Как там у классиков? Я человек привычный, но и меня замутило чуточку…
15 
