95 
Я смотрю на костер и наслаждаюсь тем, как сладкий шарик холодит губы.
За спиной слышно, как отец говорит сыну:
– Еще раз увижу, дам такой поджопник, что в костер улетишь. Понял, нет?
Потом голос смягчается, и в нем звучит свирепый сарказм:
– А разве мы хотим, чтобы наш малыш упал в огонь? Нет, мы совсем этого не хотим! Да и Санта-Клаус расстроится, правда, сынок?
Марв, Ричи и я наслаждаемся этой тирадой.
– Да, – счастливо вздыхает Ричи. – Правильно говорят, Рождество – семейный праздник.
Всем нам приходилось слышать такое от отцов – уж по разу точно.
Тут я вспоминаю о своем отце. Мертвом. Похороненном. Это первое Рождество без него.
– С Рождеством, папа, – шепчу я и отвожу глаза от костра.
Тающее мороженое течет по пальцам.
Праздник все продолжается, и ближе к утру Марв, Ричи и я теряем друг друга: толпа плотная, не успел оглянуться – все, друзей не видно.
Я иду через весь город на кладбище. Долго сижу над могилой отца. С кладбища виден далекий огонек – это костер. А я сижу и смотрю на надгробие, на котором выбито отцово имя.
Я плакал на похоронах.
Слезы текли и текли по лицу, а я стоял и молчал, потому что мне не хватило мужества выйти и что-нибудь сказать. Все стояли и думали, что вот – хоронят пьяницу. А я помнил много чего другого.
– Он был джентльмен, – шепчу я, стоя над могильным камнем.
«Почему, ну почему я тогда промолчал?» Вот что меня мучает. Отец за всю жизнь не сказал никому плохого слова. Никого не обидел. Да, он не добился в жизни многого, и мама злилась, что он не сдержал обещаний, но все равно – кто-то же должен был произнести добрые слова над его могилой. Хоть кто-то.
– Прости, пап, – говорю я сейчас и встаю. – Прости меня, пожалуйста.
И ухожу, мучимый страхом.
Неужели мои похороны будут такими же? Равнодушные люди постоят над могилой и молча разойдутся?
Нет, я такого не хочу. Не хочу, чтобы над моим гробом молчали.
Просто для этого нужно жить настоящей жизнью. Жить. А не прозябать.
И вот я иду.
Просто иду.
Добравшись до дома, я обнаруживаю Марва: он спит на заднем сиденье своего рыдвана. И Ричи – тот сидит на крыльце. Ноги вытянуты, спина прислонена к растрескавшемуся бетону. Приглядевшись, я обнаруживаю, что Ричи тоже дрыхнет. Дергаю его за рукав.
– Ричи, – шепчу. – Проснись.
Он распахивает глаза.
– А? Что? – Перепугался, видно, спросонья.
– Ты уснул у меня на крыльце, – объясняю я. – Иди-ка лучше домой.
Он встряхивается, смотрит на месяц в небе и говорит:
– Я ключи у тебя на кухонном столе забыл.
– Ладно, пойдем.
Я подаю ему руку, и он встает на ноги.
На часах начало четвертого.
Ричи нерешительно перебирает ключи.
– Чего-то хочешь? – спрашиваю я. – Выпить? Поесть? Может, кофе?
– Нет, спасибо.
И продолжает стоять. Не уходит.
Несколько мгновений мы глядим друг на друга и не знаем, что делать. А потом Ричи отводит глаза и говорит:
– Знаешь… что-то нет у меня настроения идти домой…
В глазах у него просверкивает льдинка печали. Но тут же тает, – Ричи ее быстро смаргивает. Просто смотрит на ключи у себя в руках. Интересно, что таится под этой спокойной, невозмутимой личиной? В моей сонной голове устало проплывает вопрос: «Такой лентяй и пофигист, как Ричи, – и вдруг проблемы? Интересно, какие?»
Он медленно, словно нехотя, поднимает на меня глаза.
– Да не вопрос, – спешу я ответить. – Оставайся у меня.
Ричи с облегчением садится за стол.
– Спасибо, Эд. Привет, Швейцар.
Пес как раз входит в кухню. А я иду наружу – за Марвом.
Хотел было оставить его дрыхнуть в машине, но потом засовестился – Рождество все-таки.
Пытаюсь постучать в окно, но рука проваливается, не встречая препятствия.
Тьфу ты.
Стекло-то выбито.
Представляете? Марв так его и не вставил! Как много времени прошло с того идиотского ограбления, а он так и не вставил стекло. Думаю, мой друг попытался выяснить, сколько это стоит, а ему ответили, что больше, чем вся машина.
Он спит, уронив голову на руки, а вокруг с жадным писком роятся комары.
Машина не заперта, я открываю дверь и без долгих церемоний нажимаю на сигнал.
– Черт! – вскрикивает Марв, подскочив на сиденье.
– Пойдем в дом, – говорю я.
И иду к крыльцу. За спиной открывается и хлопает дверь, слышится звук шагов.
Ричи устраивается на диване, Марв – в моей кровати, а я решаю остаться на куше. Объясняю, что все равно бы не уснул, и мой друг очень вежливо благодарит меня за гостеприимство.
95 
