34 
– Эд, я, конечно, всякие оправдания слышал, но ты несешь полную фигню…
Я сдаюсь.
– Ладно, Марв, проехали. Все в порядке.
– Вот и прекрасно.
Моему другу очень нравится оставлять за собой последнее слово.
И тут он наконец подбирается к теме разговора:
– Ну так что, ты подумал?
– Насчет чего?
– Сам знаешь, насчет чего.
Мне приходится повысить голос:
– Значит, так, Марв. На данный конкретный момент ты можешь быть абсолютно уверен, я не имею ни малейшего понятия, на что ты намекаешь. Кроме того, час ранний, я не спал всю ночь, и по некоторым причинам, а я не могу их обнародовать, у меня отсутствуют душевные силы для поддержания нашей милой светской беседы.
Мочи нет, как хочется повесить трубку, но надо держаться.
– Не будешь ли ты так любезен оказать мне услугу и все-таки раскрыть предмет нашего разговора?
– Ну ладно, ладно…
В его голосе звучит неподдельная обида на такого отвратительного типа, как я. Марв всеми силами показывает, что очень хотел бы повесить трубку и только дружеские чувства удерживают его от этого.
– Просто парни спрашивают – ты с нами или нет?
– С вами в чем?
– А то ты не знаешь!
– Просвети меня, темного.
– Ну как же! «Ежегодный беспредел»!
«Ёкарный бабай, – выношу я себе порицание. – Ну конечно, футбольный матч перед Рождеством. Надо было сразу вспомнить! Какой же я бессердечный эгоист!»
– Прости, Марв, я пока не успел над этим подумать.
Друг мой расстроен, причем не как обычно люди расстраиваются, а доведен до белого каления. Марв ставит ультиматум:
– Ну так соберись с мыслями, черт побери! Жду от тебя ответа в течение двадцати четырех часов! Не будешь играть, мы еще кого-нибудь найдем. Люди в очереди стоят, между прочим! Чтоб ты знал, эта игра – старая, всеми уважаемая и соблюдаемая традиция! В нашей команде Джимми Кантрелл и Жеребец Хэнкок[4], понял? Парни, между прочим, за честь считают присоединиться к нам!
Я немного отвлекаюсь от свирепого монолога Марва. Жеребец Хэнкок? Это кто еще такой, черт побери? И что за кличка такая?
Гудки в телефонной трубке возвращают меня к реальности: Марв повесил трубку. Да, надо потом перезвонить и сказать, что я принимаю приглашение. Надеюсь, кто-нибудь все-таки сломает мне шею посреди огромного куста крапивы и тем освободит от бремени существования.
Закончив разговор, я прихватываю пакет и направляюсь к машине. Нужно вынуть «тело» виновного из багажника. Я засовываю пакет и его содержимое в ящик комода и пытаюсь забыть об их существовании. Тщетно.
Потом я засыпаю.
Лежу в кровати, а вокруг меня стынет время.
Снится прошлая ночь – шкворчащее утреннее солнце и дрожащий мужик на его фоне. Интересно, он уже вернулся домой? А как? Дошел пешком или поймал попутную машину? Я стараюсь не думать об этом. Непрошеные мысли залезают в кровать, я переворачиваюсь на другой бок, пытаясь придавить их животом. Но они, подлые, успевают выскользнуть.
Наконец я просыпаюсь окончательно. По моим ощущениям, уже полдень, но часы показывают лишь начало двенадцатого. Швейцар тычет в лицо мокрым носом. Я возвращаю такси на стоянку, прихожу домой, и мы идем на прогулку.
– Смотри в оба! – предупреждаю я Швейцара, когда мы выходим на улицу.
Меня одолевает параноидальный страх. Я все думаю и думаю об этом мужике с Эдгар-стрит, хотя, по правде говоря, он больше не представляет опасности. А вот те, кто прислал бубновый туз, очень даже представляют. Такое чувство, что они знают: миссия выполнена. И вот-вот пришлют мне карту.
Пики. Черви. Трефы.
Интересно, какая масть окажется следующей в моем почтовом ящике. Почему-то больше всего пугают именно пики. Пиковый туз – это страшно, я его всегда боялся. Так, надо завязывать с этими мыслями. Похоже, за мной следят.
День тянется, мы все гуляем и наконец добредаем до дома Марва. На заднем дворе собралась большая тусовка.
Я прохожу туда и громко зову Марва. Сначала он меня не слышит, а потом подходит.
– Ну что, согласен. Буду играть, – говорю я.
Мы пожимаем друг другу руки. Такое впечатление, что я попросил Марва быть свидетелем на свадьбе. Но ему важно, что мы вместе и одна команда, потому что играем уже несколько сезонов и Марв хочет, чтобы это стало традицией. Мой друг верит в такие вещи, и я с уважением отношусь к его убеждениям. Традиция есть традиция, в конце концов.
Я смотрю на Марва, на собравшийся на заднем дворе народ.
34 
