30 
— Знаешь, старина, если б у тебя был хвост, будь уверен, в один прекрасный день ты начал бы хлестать себя по бокам!
Этот воображаемый хвост хоть и не стегал хозяина по бокам, но, во всяком случае, нервно подергивался, пока Мартин погонял коня, торопясь вернуться в Стэньон. И хотя большую часть пути из Вестервуд-Хаус он посвятил горьким сетованиям на жестокую судьбу, тем не менее, у него хватило ума сообразить, что не стоит искушать ее и дальше, открыто выступив против брата. Да и потом, у него не было ни малейшего намерения касаться в разговоре некоторых предметов, поэтому он рассчитывал вообще по возможности избегать с ним встречи.
Увы, судьба нанесла ему еще один удар. Войдя в Оружейную — широкую галерею, примыкавшую к церковному дворику, он лицом к лицу столкнулся с эрлом.
Жервез, облаченный в короткие, до колен, штаны, упражнялся с рапирами. Похоже, что незадолго до этого он позаботился почистить и смазать пистолеты, поскольку острый глаз Мартина заметил на столе открытую шкатулку, а возле нее — несколько испачканных тряпок и бутылку с оружейным маслом. Эрл резко поднял голову и взглянул на юношу, в тот момент как раз приоткрывшего ведущую в галерею дверь. И тут Мартину впервые пришло в голову, что брат его и в самом деле на редкость привлекательный человек, ну, если, конечно, кому-то правятся такие утонченные, даже женственные черты лица.
— А, это ты! — довольно неприветливо пробурчал младший Сент-Эр.
Жервез некоторое время задумчиво разглядывал его.
— Как видишь. А что, есть какая-то причина, но которой мне не разрешено здесь находиться?
— Ни единой! — отозвался Мартин, недовольно пожав плечами, и направился к застекленной стойке, за которой поблескивали охотничьи ружья.
— Очень мило с твоей стороны! Даже сказать не могу, как я рад! — просиял Жервез. — Видишь ли, мне часто кажется, что я тебя раздражаю, так что теперь стараюсь особенно следить за собой, чтобы ничем не вызвать твоего неудовольствия.
Тонкая ирония, прозвучавшая в его голосе, не ускользнула от внимания младшего брата. Он резко обернулся и с вызовом заявил:
— Ах вот как? Тогда, думаю, ты не станешь возражать, если я попрошу оставить в покое Марианну Болдервуд?
Жервез ничего не ответил, однако глаза его с каким-то странным задумчивым и немного удивленным выражением ни на минуту не отрывались от взволнованного лица юноши.
— Кажется, я ясно выразился, братец?
— На редкость ясно!
— Может, ты считаешь вполне нормальным в один прекрасный день свалиться как снег на голову, ослепить всех своим титулом и манерами лондонского денди, да еще вскружить голову мисс Болдервуд! Но я этого не позволю! Учти, я не шучу!
— Ах-ах-ах! — скривился Жервез. Мартин шагнул к нему:
— Похоже, ты не понял. Я этого не допущу!
Несколько секунд Жервез размышлял. С лица его по-прежнему не сходило удивленное выражение, но, вместо ответа, он взял со стола лежавшую там вторую рапиру и протянул обе Мартину.
Юноша удивленно уставился на брата:
— Что за глупости?!
— Разве ты не умеешь фехтовать?
— Фехтовать? Конечно умею!
— Тогда выбирай рапиру, и посмотрим, на что ты способен! Видишь ли, все эти твои высокопарные слова не очень-то меня напугали. Может, оружием ты владеешь лучше, тогда я готов уважать твое желание! — Он немного помедлил, убедился, что Мартин так и не сдвинулся с места, и мягко спросил: — Нет? Или не рассчитываешь быстро управиться с «лондонским денди»?
Глаза Мартина вспыхнули гневом. Быстрым движением он схватился за эфес и яростно крикнул:
— Это мы сейчас увидим!
— Мягче! К чему торопиться и царапать мне ладонь? — небрежно протянул Жервез, позволив ему взять выбранную им рапиру. — Длина тебя устраивает?
— Как раз недавно упражнялся именно с этой парой!
— Стало быть, у тебя передо мной преимущество. Я же нахожу их чересчур длинными, да и признаться, для меня они тяжеловаты. Ладно, не важно.
Продолжая говорить, он вышел на середину Оружейной и остановился, дожидаясь, когда Мартин сбросит сюртук. Тот торопливо последовал за братом, раздираемый одновременно неясным беспокойством и юношеским самолюбивым желанием показать свое искусство тому, кто, как ему казалось, все время над ним издевается. Конечно, Мартин знал, что умения ему не занимать, — в фехтовании, как и в других видах спорта, он был на голову выше своих сверстников и ничуть не сомневался в собственных силах. Но уже через несколько минут с удивлением был вынужден признать, что встретился с противником, намного его превосходящим. К тому же эрл дрался с той ловкостью и проворством, которые, казалось, давались ему без труда, при этом сохраняя на лице ленивую и снисходительную усмешку. Он не пропустил ни единого удара Мартина, все его стремительные атаки были тут же отбиты. Тогда Мартин отважился на обманное движение. Жервез благодушно усмехнулся, чуть заметно шевельнул кистью и, сделав молниеносный выпад, воскликнул:
30 
