27 
Эрл втайне гадал, к какому же общественному слою принадлежал сэр Томас от рождения — хотя с первого взгляда его легко было принять за аристократа самой голубой крови, с его тонким орлиным носом, прекрасно очерченным ртом и, особенно, звучным, хорошо поставленным голосом, но манерам явно не хватало изысканности, а в речи порой проскальзывали грубоватые словечки, обычно не свойственные представителям высшего общества. Но с другой стороны, супруга его, вне всякого сомнения, была настоящая леди. А обстановка дома поражала как изысканностью и тонким вкусом, так и элегантной роскошью, которая доступна далеко не каждому. Развешанные по стенам маски аборигенов и экзотические безделушки говорили о том, что какую-то часть жизни семейство провело на Востоке.
Обратив внимание, что эрл с интересом разглядывает украшенную причудливой резьбой каминную полку, сэр Томас заметил:
— Вас заинтересовала моя слоновая кость? Большую часть этих безделушек мне удалось купить в Калькутте. Они обошлись в кругленькую сумму, можете мне поверить! Но лучше вы вряд ли найдете, хотя, если честно, я не так уж здорово в этом разбираюсь. Правда, подделку вижу за версту и обжулить меня трудно.
— Так вы служили в Индии, сэр?
— Провел там лучшие годы моей жизни, — живо отозвался сэр Томас. — Если вы, юноша, услышите, как кто-то будет рассказывать о Набобе, так знайте, это я и есть. Или, по крайней мере, так меня называли в то время. Не буду отрицать, прозвище подходило мне как нельзя лучше, хотя я могу назвать вам с десяток-другой людей, которым в Индии фортуна улыбнулась куда более щедро, чем мне. Пусть так, все равно друзья называли меня славным малым. Странная штука жизнь, не так ли? Я часто думал, что сказал бы мой бедный отец, если бы узнал, что его блудный сын явился в родные пенаты как раз вовремя, чтобы не позволить семье оказаться за бортом? Да, чего скрывать, в молодости я был сущим дьяволом! Старику со мной забот хватало. Наконец терпение его лопнуло, и дело кончилось тем, что меня отослали в Индию. Держу пари, он втайне надеялся, что никогда больше обо мне не услышит. И не то чтобы я винил его, просто это было жестоко, не так ли? У меня лично рука бы не поднялась поступить так с родным сыном, если бы он у меня был. Но в конечном итоге все оказалось к лучшему, так что, когда я вернулся домой, нажив приличное состояние, да еще с шестилетней дочкой, хорошенькой как картинка, все переменилось, будто по мановению волшебной палочки. И представьте себе, вот ведь чудеса! Мой братец, который вечно расхаживал с надутым видом владетельного принца, а уж его чопорности мог бы позавидовать сам магараджа, так он, оказывается, теперь не вылезает из долговой ямы! Этот осел, видите ли, решил заняться биржевой игрой, а сам, прошу заметить, в этом деле ни бум-бум! Дутый коммерсант — вот как я его назвал! Вот приехал я и вижу, что завяз мой братец по самые уши. Уж не знаю, на что умудрился промотать все доставшиеся ему денежки, только оказался гол как сокол. Поверьте моему опыту — тут без женщины не обошлось! Ведь на кого тратятся мужчины, а, юноша? Поэтому я сказал ему без обиняков, чтобы он послал ее к черту! Вот ведь что странно: она надувалась спесью при одном только упоминании о семействе, к которому принадлежала, да только все зря. Я-то, в отличие от братца, женился на прелестной девушке из порядочной семьи, ни одна высокородная леди ей и в подметки не годится, благослови Господи ее чистую душу! Ну, как бы там ни было, скажу не хвалясь: сдается мне, еще никогда в жизни мой бедный Джордж не радовался чему-то так, как моему возвращению, тем более что дома его поджидали кредиторы с судебным исполнителем! А самый мерзкий из них был Джереми Диддлерс, чистый стервятник. Так и вился кругами, ну да я послал его подальше, будьте уверены! Но самое смешное в том, что бедняга Джордж так и не оправился от этого удара. Ну как же, он всегда считал себя на голову выше остальных, что уж тут говорить обо мне?! Теперь его, бедняги, уже нет в живых, так что бог с ним, грех смеяться над покойником. Да, юноша, он умер лет шесть назад и никого не оставил после себя, хотя до самого конца так и не смог смириться с этим. Да и Каролина, думаю, тоже. Хотя, между нами, конечно, она до сих пор рассчитывает, что я должен то и дело раскошеливаться, когда она на мели. — Он добродушно расхохотался, а его гость, который только хлопал глазами, не зная, как реагировать на подобную откровенность, был искренне счастлив, когда дверь открылась и вошли обе дамы, положив своим появлением конец их беседе.
27 
