Последние отзывы

  49  

Брук посмотрела на мужа. Он кивнул.

– Да, Франческа. Да, я беспокоился. – Их взгляды встретились, и она поняла, что Лео говорит правду.

Брук начали душить слезы, когда она наконец осознала, как близки они были к катастрофе. Но ей удалось с ними справиться. Франческе сейчас меньше всего нужны мои истерики, рассудила она.

– Ну, теперь уже не о чем беспокоиться, – оживилась Брук. – Я здесь. И я верю тебе. Вам обоим, – добавила она, ободряюще улыбаясь Франческе. – Мы с Лео спустимся вниз. Я пришлю к тебе сиделку.

– Боже мой, ты была просто неподражаема! – заметил Лео, когда они спустились в гостиную и сиделка ушла.

Он подошел к бару в просторной гостиной и налил себе виски. Брук присела на один из парчовых диванов, располагавшихся по обе стороны от камина. Она отказалась от предложения выпить, чувствуя еще некоторый дискомфорт в желудке после всего случившегося.

– Такая благоразумная, рассудительная, – продолжал Лео. – И такая сильная. Мне никак не удавалось уговорить Франческу пойти к врачу. А ты все уладила за пять минут. И вот она уже согласна не только на врача, но и на клинику! Теперь я понимаю, что мне следовало взять тебя с собой с самого начала.

Он улыбнулся. Неожиданно маска стойкой женщины слетела с лица Брук, и по ее щекам покатились горькие слезы. Умом она простила мужа, но сердце, ее измученное сердце, все еще страдало.

– Да, следовало, – вырвалось у нее. – Тебе следовало мне рассказать все о Франческе без утайки. Тебе следовало сказать, что ты любишь меня, гораздо, гораздо раньше. – Она уронила лицо в ладони и разрыдалась.

Лео бросился к жене, сел рядом, крепко обнял и все гладил ее по голове и шептал на ухо слова утешения.

– Да. Я должен был все тебе рассказать, – согласился он. – И мне очень жаль, что я этого не сделал. Единственным оправданием мне может служить то, что я обычный мужчина. Типичный итальянец, преисполненный гордости. Когда я переехал в Сидней, мое самолюбие все еще страдало от нанесенного оскорбления. Мне ничего не было известно о прошлом Франчески и Лоренцо в то время. Я чувствовал себя преданным ими обоими, но не отдавал себе в этом отчета, как теперь понимаю. И вот вдруг понял, что смотрю в самые прекрасные на свете глаза. Они сияли и манили меня. И я сделал то, что всякий мужчина сделал бы на моем месте.

– Ты меня соблазнил, – всхлипнула Брук.

– Ну, ну… кто из нас теперь лукавит? Я тебя не соблазнял. Ты ведь хотела меня не меньше, чем я тебя.

Брук вытерла слезы и заставила себя успокоиться. Она подняла глаза на мужа, и в уголках ее губ заиграла застенчивая улыбка.

– Да. Ты прав. Я влюбилась в тебя в тот момент, когда увидела впервые.

– И я, amore mio. В первое же мгновение. Честное слово, – закивал головой Лео, поймав ладонями ее лицо и глядя ей прямо в глаза. – Теперь я это точно знаю. Признаюсь, что тогда я не сразу понял, что влюблен в тебя. Меня все еще мучила старая рана, и я не мог понять своих чувств. И мне некоторое время казалось, что я люблю Франческу.

– Вот как… – Брук опустила глаза. Боже мой, он ложился со мной в постель, а любил еще Франческу, ужаснулась она.

– Ну что ты? Я ведь сказал, что только так думал. На самом деле я ее никогда не любил. Иначе разве смог бы я терпеть столько времени без секса? Или ты полагаешь, что с тобой я стал бы ждать до свадьбы, даже если бы был первым в твоей жизни мужчиной? Я же сказал, как только я тебя увидел, сразу понял: ты должна быть моей. И дело не в желании, а в любви!

Брук вздрогнула, услышав в его голосе прежнюю страстность. Да, это был тот Лео, в которого она влюбилась с первого взгляда, тот самый пылкий итальянец из Милана, с горящими черными глазами, в которых читалось всепоглощающее желание.

– Когда я женился на тебе, то уже точно знал: мои чувства к Франческе ничто в сравнении с тем, что я испытывал к тебе, – разгорячился Лео. – Когда ты рожала Алессандро и я видел, каких мучений это тебе стоило, то был готов отдать жизнь, чтобы хоть немного облегчить твои страдания. А когда доктор передал его тебе и ты взяла нашего малыша на руки и улыбнулась ему, меня настолько переполняла любовь к вам обоим, что я потерял дар речи. И в этом заключалась моя главная ошибка, – признался он, немного помедлив. – Я не мог произнести три заветных слова: я люблю тебя. Я… люблю… тебя… – повторил он, целуя Брук после каждого слова. – Не знаю, отчего это казалось мне таким сложным. Наверное, дело в том, что я мужчина. Мы довольно странные существа. Но я всегда любил тебя. И пытался показать свои чувства многими способами. Помнишь, как после рождения Алессандро мне не терпелось отвезти вас домой, на Комо, чтобы познакомить с родителями? Ты была так мила и внимательна со всеми моими родственниками. И за это я любил тебя еще больше. Я сходил с ума от желания, помнишь?

  49