Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
54 
На всякий случай Персиваль достал ножи.
Добравшись до стены, Дорри пошел вдоль, точно гончак, на след ставший. И ползал, пока не уткнулся лбом в старый шкаф.
— Помоги. Пожалуйста.
Сдвинуть получилось не сразу. Шкаф кряхтел и цеплялся разбухшими от влаги лапами за камень, но после поддавшись, отполз-таки на дюйм.
Правда в спину стрельнуло так, что Перси выругался. Дорри же мотнул башкой и снова палец к губам прижал. Затем он вовсе лег на землю и, протянув руку к щели между камнями, тихонько засвистел.
О нет! Только не это. Уж кого Персиваль от души ненавидел, так это крыс. Может, свезет и не отзовутся?
Зашуршало. Заворочалось громко. Засвистело в ответ, как-то жалобно. И у Дорри от этого свиста натуральненько волосы на затылке дыбом встали.
— Она вызывала крысолова! Она не могла так поступить! Не могла!
Крысюк выползал из норы медленно. Сначала показалась черная изрубленная шрамами морда, затем покатые плечи с розовыми проплешинами голой шкуры. Бесконечно длинная спина с горбиной. И задние лапы, что волочились, как и огрызок хвоста.
— Посмотри, ты только посмотри, что с ним сделали! — Дорри, подхватив тварь на руки, осторожно провел когтем по свежим рубцам шрамов. Крыс зажмурился и, как почудилось, вздохнул.
Вот крыса жалеть Персиваль точно не станет!
— Оставь ты его, — Персиваль попробовал на прочность дверцу шкафа. Длинная. Плоская. Конечно, не перина, но все лучше, чем на голом камне лежать.
— Я однажды был там, где крысолов работал. Это очень страшно.
Мало он страхов видел, чтоб настоящих, чтоб до косточек и поджилочек пронимало. Страшно в деревню входить, в которой тхаги лютовали, переступать через обескровленные тела и выискивать в кучах трупов своих. Страшно подходить к истукану Кали-Тысячерукой, шкурой чувствуя насмешливый ее взгляд. И снимать с ее шеи ожерелье из голов тоже страшно, как и думать, что когда-нибудь и сам можешь попасть на алтарь.
А хуже всего — сходить с алтаря, потому что спасение это — не взаправду.
— …их дудки приносят безумие…
…ноют по ночам, сипло, надрывно, выматывая остатки души и веры. Сколько бы ты не выпил, а все равно слышишь, как зовут. Поговаривали, правда, что опиум заглушает голоса, но он же отнимает разум. Так какая разница?
— …и заставляют убивать друг друга.
Глаза у них с крысюком одинаковые, бубинами красными. И взгляды тоже — обиженные и удивленные.
А чему удивляться-то? Жизнь она такая, чаще задницей, чем лицом поворачивается.
— Глава 22. О долгах, обязательствах и сделках, которые бы совершать не следовало
В этом месте города река, перетянутая многими мостами, раздавленная широкими днищами барж и пароходов, вырывалась-таки на волю. И разливаясь широко и мелко, она подтапливала грязные юбки берегов, норовя слизать остатки зелени. При мелком ветре морщилась рябью, при крупном — плескала куцые языки волн, выплевывая мелкий сор и дохлую рыбу.
Торчали над водой мостки. Колыхались лодки. И некоторые дома, осмелев, подбирались к самой кромке, вгоняя в земляную зыбь деревянные костыли опор.
Старая лодка медленно ползла вверх по течению. Черный ее силуэт почти сливался с черными же горбами островов, а добравшись до полузатонувшей баржи, вовсе исчез в тени.
Уткнувшись носом в разлом, лодка крутанулась, скрежетнула бортом о гнилые доски, и остановилась. Сидевший на веслах человек выругался вполголоса и велел:
— Помогай.
Женщина, дремавшая на носу, встрепенулась, засуетилось, раскачивая лодку, но успокоилась быстро. Вдвоем с гребцом она подняла длинный сверток, неуклюже перевалив за борт. Хлюпнула вода, принимая подношение, истошно заорал козодой, и женщина, вздрогнув, перекрестилась.
— Давай убежим? — гребец ткнул веслом в молочную дорожку на воде.
— Куда? — ее голос прозвучал сипло и почти растворился в шелесте ветра.
— Куда-нибудь. Главное отсюда. От него… я его боюсь. Он же безумен!
— И что?
— И тебе не страшно? Вот вправду не страшно?
— Страшно.
— Тогда давай… сразу же. Он занят. И до утра не хватится, а может и позже. А когда хватится, то что сделает? Что? — мужчина горячился и брызгал слюной, а весла стучали по воде мелко и часто. Подхлестываемая их ударами, река тянула лодку по водяной жиле течения.
54 
