очень нудно 
59 
А потом ее сердце сильно забилось. Она уловила звук шагов позади. В один радостный момент она поднялась на ноги, широко раскрыла руки, показывая свою любовь, неограниченную преданность этой… этой молодой девушке? Что-то внутри незнакомого ей разума, казалось, пришло в замешательство.
Большая часть которого была отдана определению совершенных качеств девушки, которая легко бежала по колышущейся траве: темным завиткам на ее шее, блестящим зеленым глазам под дугообразными бровями, ровной светящейся коже ее щек, когда она смеялась со своим возлюбленным, притворяясь, что убегает. Ее шаг был легким, как у эльфов!..
Преследуемая и преследователь упали вместе на мягкий ковер высокой травы… а потом все стало таким чувственным, что Елена, ее сознание в глубине разума незнакомца, начала подумывать как можно было все это, черт побери, прекратить.
Каждый раз, когда она прикладывала руку к своему виску, нащупывая его, ее обнимала и целовала, пока дыхание не сбивалось… Аллегра… так звали девушку, Аллегра.
И, конечно, Аллегра была красива, особенно если смотреть на нее глазами незнакомца.
Ее нежная кремовая кожа…
А потом шокированная также, когда она поняла, что базар исчез, он снова появился.
Она была Еленой, она ехала в паланкине с Деймоном, ее окружала какофония звуков — и тысяча различных запахов. Но она тяжело дышала и часть ее сознания все еще перекликалась с разумом Джона — так звали незнакомца — с любовью Джона к Аллегре.
— Но я по-прежнему не понимаю, — она причитала.
— Все просто, — сказал Деймон. — Ты прикладываешь пустой Звездный Шар, какого хочешь размера к виску, и вспоминаешь время, которое хочешь записать. Все остальное делает сам Звездный Шар.
Он махнул, не дав ей перебить, и наклонился вперед с озорством в его бездонных черных глазах.
— Возможно, тебе попался особенно жаркий летний день? — добавил он с намеком. — В этих паланкинах есть занавески, которые можно задернуть.
— Не глупи, Деймон, — ответила Елена, но чувства Джона перекрыли ее собственные, как волна, накрывающая прибрежный песок.
Она не хотела поцеловать Деймона, сказала она себе строго.
Она хотела поцеловать Стефана.
Но поскольку несколько мгновений назад она целовала Аллегру, это уже не казалось таким непререкаемым аргументом, как раньше.
— Не думаю, — начала она, все еще задыхаясь, когда Деймон приблизился к ней, — что это очень хорошая…
Легким движением дернув за веревку, Деймон освободил ее руки. Он бы снял веревку с обоих запястий, но Елена сразу же развернулась, поддерживая себя одной рукой. Она нуждалась в опоре.
В нынешних обстоятельствах, действительно, не было что-либо более значимого — или более волнующего — чем то, что сделал Деймон.
Он не занавесил паланкин, но Бонни и Мередит ехали позади и не могли ничего видеть.
не могли проникнуть в разум Елены.
Она почувствовала теплые руки, обнимающие ее, и инстинктивно устроилась в них поудобнее. Она почувствовала, как ее накрыла волна чистой любви и обожания по отношению к Деймону, к его пониманию, что она никогда не смогла бы сделать, если бы была рабыней, а он — ее хозяином.
«Мы с тобой никому не подчиняемся», — услышала она его голос в своей голове и вспомнила, что когда притупляла свои «читающие чужой разум» способности, она забыла перекрыть доступ для него.
Ох, ну может это как раз пригодится…
«Нам обоим нравится поклонение», — телепатически ответила она и почувствовала его смех на своих губах, как подтверждение своей правоты. Не было ничего слаще в ее жизни в эти дни, чем поцелуи Деймона. Она могла бы дрейфовать как сейчас вечно, забыв о внешнем мире. И это было хорошо, потому что у нее было впечатление, что там, во внешнем мире, очень много депрессии и не слишком много счастья. Но если бы она всегда могла возвращаться к этому, этому желанному, этому сладостному, этому экстазу…
Елена резко двинулась в паланкине, так внезапно нагрузив своим весом, что перевозчики, пошатнувшись, чуть было не упали от тяжести.
— Подонок, — прошептала она злобно.
Они были по-прежнему психически связаны, и она была рада видеть сквозь глаза Деймона, что она была похожа на мстительную Афродиту: ее золотые волосы поднялись и развевались позади нее, как во время грозы, ее глаза сияли фиолетовым светом в стихийной ярости. И теперь, что хуже всего, эта богиня от него отвернулась.
59 
