Последние отзывы

  84  

Она захлебнулась воздухом или горем – этого Добродей не знал. Он успел обнять Диру, крепко прижать к себе, чтобы та не смогла снова пуститься в буйство.

– Он… Он… – Дира не говорила – хрипела. – Растерзан… Поруган… Тело… мне сказали, тело брошено на пристани…

– Уже нет, Ирина… – зашептал Добродей, убаюкивая ей, как младенца. – Твой муж похоронен согласно нашей вере. На высокой горе, где вставали белые угры^[23]. Помнишь такую? Там берег самый крутой…

Женщина вздрогнула всем телом, прижалась сильнее. Это известие будто отрезвило, но надолго ли?

– Похоронен… как христианин… Это кара Божия… Это кара…

– Что делать нам, княгиня? Дружина может встать на защиту тебя, твоего дома и престола. Мы готовы вступить в схватку с Новгородцем.

– Это неразумно. Их больше… – пробормотала она.

– Пусть. Но…

– Вы умрете. Вы умрете, как мой муж. И ваши тела бросят на княжеском дворе на поругание.

– Олег тебя не отпустит просто так. Ты имеешь права на Киев. Нужно бежать, и мы пробьемся.

Она отстранилась и глянула на гридня:

– Наивный! Бежать? Куда? К хазарам? Или к тем, чьих детей продали во спасение Киева?

– Белый свет велик, а Господь милостив. Да простит он грехи наши тяжкие! – взмолился Добродей, притягивая Диру к себе.

– Нет! – крикнула та, попыталась вырваться. – Николай, муж мой, лежит в этой земле, и я, Ирина, лягу с ним!

Добродей почувствовал, как земля уходит из-под ног. Рушится само мироздание, погребая его под своими руинами. До последнего надеялся – Дира согласится. Пусть княгиня уже не молода и старше на целых десять лет, ведь по-прежнему хороша. И если не найдется князя, готового разделить с ней судьбу, то найдется другой… возможно, лучший, по-настоящему преданный и любящий. Но тут же вспомнились ему и иные слова:

«Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем…» – он отбивался от этой мысли долгие годы, как мог. Но так и не сумел справиться.

– Я не могу убить себя, грех это, – вдруг глухо проговорила Дира. – Иначе на Том Свете нам с ним никогда не встретиться. А он в раю, иначе и быть не может. Все грехи отпустятся ему, принявшему смерть от рук язычника. Но самоубийцам…

– Знаю…

– И эти, – она кивнула на притихших священников, – тоже не могут. Грех, великий грех… смертоубийство. И тебе нельзя, Агафон… – выдохнула княгиня, лицо сделалось таким, будто женщина уже в могиле лежит, – я ведь женщина, христианка… Значит, и сестра твоя…

– Ты действительно этого хочешь, Ирина? – прохрипел Добродей и сам не понял, как язык повернулся спросить о таком.

– Да.

– Я возьму этот грех на душу. Мне не впервой убивать невинных.

Стоящий рядом служитель Церкви вспыхнул, шагнул вперед:

– Не говори так, Агафон! Ты убивал иноверцев! Да тут пол-Киева иноверцы, скифы, варвары, что так и не нашли пути к Свету! А вот убийство христианина…

– Тогда убей, – вдруг прошептала Дира, сжимая золоченый крестик в хрупких пальцах. – Пусть моя душа уйдет к нему… Может быть, на Том Свете мы наконец-то обретем счастье… Пусти меня, и делай свое дело!

Теперь она лежала на постели, жалкая и до того несчастная, что у старшего дружинника защипало глаза. Он перекрестился, тоже медленно потянул с шеи оберег, сняв – поцеловал…

Может, это и правильно, может быть, это и к лучшему. Женщина, потерявшая любимого мужа, еще способна выжить. А та, которая в один миг утратила и красоту, и гордость, – вряд ли. Пусть Олег Новгородский не прикоснулся к ней, но княгиня уже поругана им…

– Дира, прощай! Я всегда буду помнить о тебе.

Добродей встал слишком решительно, оба служителя отскочили в стороны. Лезвие блеснуло в рассветных лучах, просочившихся сквозь ставни, и с быстротой молнии вошло княгине под левую грудь. Она вздрогнула всем телом, изогнулась… Удивленные глаза Диры вспыхнули в последний раз и погасли. Бессильная рука, доселе сжимавшая распятие, свесилась вниз. Кровь заливала пуховые подушки.

Добря отвернулся.

– Ты… – выдохнул один из священников. Казалось, он сам готов броситься на Добродея и порвать голыми руками. – Креста на тебе нет!

– Был вот только что, теперь уж нет. Это ты верно подметил.

Однако второй поп отозвался спокойно:

– А что Олег делает с иноверцами?

– Не знаю. Не слышал.

– Убьет, – замогильным голосом сказал первый, вмиг забыв о Дире.

Второй бросил в собрата испепеляющий взгляд, и тот затих.

  84