Последние отзывы

  20  

Это не была стена дождя, как в тропиках или джунглях. Это не был шквал, когда на вас выливается разом весь запас воды, а после все стихает. Это была самая настоящая, первобытная, могучая и непобедимая стихия, сложенная из огня и воды, ветра и грохота. Вскоре Морин стало казаться, что они вовсе не двигаются с места, только мотор надсадно ревет да трясется корпус машины. Струи дождя хлестали по плечам и голове, били одновременно в лицо и спину.

Во время вспышек молний Морин видела сквозь пелену воды, как Билл напрягает все мышцы, чтобы вести машину по одному ему видимому пути. Рубаха словно растворилась в воде, облепив торс мужчины, и при желании по Биллу можно было бы изучать анатомию. Шляпа улетела в ночь, и теперь его короткие волосы завились мелкими кольцами. Билл оскалил зубы и беззвучно ругал грозу, а может, и в голос, только слышно ничего не было.

Прошло еще несколько мгновений... или лет, а потом он вдруг повернулся к Морин и заорал:

– ДЕРЖИСЬ!!!

Она сделала то, что и могла только сделать в этом аду. Уцепилась за самую надежную опору. За плечо Билла Смита.

Машина на мгновение зависла над пропастью – и рухнула в пустоту. Морин почувствовала лишь первые мгновения этого полета, а потом могучая рука прижала ее к чему-то мокрому и горячему, она зажмурилась и потеряла сознание.

Разумеется, было бы замечательно – очнуться теплым солнечным утром на мягкой зеленой траве и узнать, что ночная гроза была всего лишь кошмаром. Еще лучше было бы пробуждение в уютном викторианском домике, на мягкой и СУХОЙ постели. В любом случае, Морин Килкенни предпочла бы проваляться в беспамятстве подольше.

На самом деле она очнулась минут через десять после падения и всего лишь на пару минут позже самого Билла Смита. Он успел только подползти к ней и взять ее за руку, как она открыла глаза.

Гроза стремительно удалялась к югу, чтобы испариться через несколько часов над мексиканскими кактусами. В прерии шел дождь, к тому же почему-то посветлело. Очевидно, совсем близко за тучами находилась полная луна.

Морин перекатилась со спины на живот и медленно встала на четвереньки. Билл с неимоверным облегчением заключил из этого, что она ничего не сломала и не поранила. Они лежали в небольшой впадине посреди поля, за которым начинался тот самый распадок, куда Билл и намеревался добраться. По распадку до ранчо можно было сократить почти половину пути.

Дождь превратил сухую днем землю в жидкую кашу из глины. Свинья Принцесса будет утром блаженствовать – обваляется по самые уши и плюхнется сохнуть на солнце. Билл подставил руку дождю, дождался, пока вода смоет глину, и протер глаза.

Из одежды на учительнице достоверно угадывалась только юбка. Футболка, промокшая насквозь и пропитанная глиной, стала невидимой. Билл тупо смотрел на грудь девушки и боялся произнести хоть слово. Честно говоря, глядеть на такую картинку он был согласен и лежа по уши в грязи.

Морин охнула, проползла чуть вперед, споткнулась и рухнула прямо на грудь к своему работодателю. Билл машинально приобнял ее одной рукой и откинул голову назад, стараясь не слишком вдумываться в происходящее. Это оказалось делом трудным, если не невыполнимым. В отличие от мозгов, тело реагировало отлично – и вполне по законам логики. Билл заерзал, стараясь не слишком прислоняться к Морин... некоторыми частями тела.

Как назло, эта чумазая учительница застонала и задвигала руками. Правая рука описала большой круг – и замерла аккурат пониже пряжки ремня на джинсах Билла. Билл замер, мир вокруг – тоже. Через секунду Морин резвой белкой отпрыгнула от лежащего в грязи работодателя. Билл поспешно прикрыл глаза и застонал. Надо притвориться, что ничего не соображаешь. Где-то он читал, что даже у тех, кто в коме, бывает эрекция, но ведь с них спросу никакого?

Морин тщетно пыталась унять дрожь в руках, ногах и всем теле. В животе было горячо и как-то... томительно. Очень мешала мокрая юбка, натиравшая попку, и футболка, от прикосновения которой нестерпимо болели соски. Морин едва удержалась от желания собрать с себя мерзкие тряпки и... И что?!

Она не понимала, что с ней происходит, хотя отлично осознавала, чего ей хочется. Ей до зарезу нужно заняться любовью с Биллом Смитом прямо здесь, на мокрой глине, под проливным дождем.

Она только что ощущала, как сильно он возбужден, поэтому знала, что и Биллу хочется того же. Все этические и нравственные законы, которые вдолбили ей в голову за двадцать пять лет жизни в семье католиков, в католической школе Дублина, летели в тартарары. Значение имело только одно – они с Биллом Смитом здесь и сейчас, они желают друг друга, они едва сдерживаются, чтобы не наброситься друг на друга, и раздражает только одно: почему он лежит, как мертвый?!

  20