Последние отзывы

  188  

Быть может, он не все знает? Быть может, им действительно есть на кого свалить вину?

— О ком ты говоришь? — повторяет он.

Пейдж смотрит на него как на умалишенного.

— О Боге, — отвечает она.

Когда Николас увидел кровь в подгузнике Макса, у него не было времени на раздумья. Он завернул Макса в одеяло и выскочил из дома, забыв и сумку с подгузниками, и бумажник. Но вместо того, чтобы помчаться прямиком в больницу, он заехал за Пейдж. Он сделал это интуитивно, потому что в такой ситуации уже не имело значения, почему она от него ушла, равно как и почему она вернулась. Не имело значения, что целых восемь лет она хранила в тайне то, что, по его мнению, он имел полное право знать. А имело значение только то, что она мать Макса. В этом заключалась их правда, и это было отправной точкой для их воссоединения. Что бы там ни произошло в прошлом, между ними существует и всегда будет существовать эта связь.

Если Макс поправится.

Николас смотрит на Пейдж. Она тихо всхлипывает в прижатые к лицу ладони, и он понимает: от успеха этой операции зависит очень многое.

— Эй! — окликает он ее. — Эй, Пейдж, любимая! Давай я схожу за кофе.

Он идет по коридору мимо гоблинов, бродяг и Тряпичной Энн. Он насвистывает, чтобы спастись от рева тишины, разрывающего уши.

***

Почему они не выходят и ничего им не говорят? Солнце уже давно село. Николас понимает это, только выйдя наружу, чтобы размять ноги. На улице слышен визг и свист отправившихся на законный ежегодный промысел гуляк, а под ногами хрустят рассыпанные кем-то леденцы. Больница напоминает какой-то потусторонний мир. Стоит зайти внутрь, и ты полностью теряешься во времени.

У двери появляется Пейдж. Она машет руками так отчаянно, как будто тонет.

— Скорее, сюда! — читает он по ее губам.

Как только Николас входит, она хватает его за локоть.

— Доктор Кахилл сказал, что операция прошла нормально, — говорит она и тревожно всматривается в его лицо, как будто пытаясь что-то понять. — Это хорошо, правда? Ведь он не стал бы ничего от меня скрывать?

Николас щурится. Он не может понять, куда этот чертов Кахилл мог так быстро подеваться. И тут он видит, что врач сидит за столиком медсестер и что-то пишет. Он мчится по коридору и, не говоря ни слова, хватает хирурга за плечо и разворачивает к себе.

— Я думаю, Макс будет в полном порядке, — говорит Кахилл. — Мы попытались вручную распутать кишки, но закончилось тем, что нам пришлось сделать резекцию кишечника. Следующие двадцать четыре часа станут решающими, и это естественно для такого маленького ребенка, но, по моему мнению, прогноз очень благоприятный.

Николас кивает.

— Он в реанимации?

— Пока да. Чуть позже я его осмотрю, и если все будет хорошо, мы переведем его в детское отделение.

Кахилл пожимает плечами, как будто этот случай ничем не отличается от остальных.

— Я бы посоветовал вам поспать, доктор Прескотт. Малыш под наркозом. Он спит. Что касается вас, то вы выглядите просто ужасно.

Николас проводит рукой по волосам и трет небритые щеки. Он вдруг вспоминает, что забыл отменить сегодняшние операции. Возможно, это кто-то сделал за него. Он так устал, что время идет какими-то странными отрезками и рывками. Кахилл куда-то исчезает, а рядом с ним уже стоит Пейдж.

— Нас к нему пустят? — спрашивает она. — Я хочу его увидеть.

Это так пугает Николаса, что в его мозгу наступает полная ясность.

— Тебе туда лучше не ходить, — говорит он.

Он видел только что прооперированных младенцев. Это ужасное зрелище. Их раздувшиеся животики обвиты жуткими швами, а голубые веки кажутся прозрачными. Они похожи на жертв страшного преступления.

— Давай немного подождем, — предлагает Николас. — Мы поднимемся к нему, как только его переведут в детское отделение.

Пейдж вырывается из рук Николаса и, сверкая глазами, в упор смотрит на него.

— Послушай меня, — тихо, но твердо говорит она. — Я целый день ждала, чтобы узнать, умрет мой сын или будет жить. Я должна его увидеть, даже если он весь в крови, и ты меня к нему отведешь. Он должен знать, что я рядом.

Николас открыл рот, чтобы объяснить ей, что Макс все еще без сознания и ему нет дела, где находится Пейдж — в реанимации Масс-Дженерал или в Пеории. Но он вовремя себя останавливает. Откуда ему это знать, если сам он никогда не был без сознания?

— Пойдем, — говорит он. — Обычно в реанимацию никого не пускают, но я могу употребить свое влияние.

  188