Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
111 
Сейчас маленький тан искреннее пытался следовать этому совету – но врыться в скалу было бы по силам разве что каменной землеройке или…
Мысль проскользнула по краю сознания. Замерла, пойманная за хвост. Осторожно, затаив дыхание, Диего начал подтаскивать ее поближе – и в этот миг раздался взрыв.
А после него – тишина. Мертвая.
– Не могу поверить, – голос у ошарашенного ун-майора отчего-то стал высоким до писклявости. Поняв это, комендант звучно прокашлялся и добавил уже нормальным тоном: – Эти неуделки дали залп на прежнем прицеле!
– Вот видишь, – наставительно заметила Интеко, – иногда бывают и просто чудеса. Милость Великого Огня и все такое. Видно, кто-то из твоих людей с перепугу посулил отдать свою последнюю рубаху на нужды Церкви.
– Полагаю, многие из подчиненных тана ги Сикейроса сейчас усиленно молят Отца-Солнце о покровительстве, – задумчиво произнес монах. – И не сомневаюсь, Великий Огонь не откажет в ней своим верным. Однако я также думаю, что последний промах был вызван вполне, гхм, светскими причинами. Вспомните, предыдущий выстрел последовал вскоре после взрыва нашей мортиры. Если же ликты не сразу заметили…
– …наш трах-бабах, то приняли дым от него за удачные последствия своего попадания! – договорил ун-майор. – И теперь они будут упоенно расстреливать гору за фортом! Гениально, Темный меня приморозь! Если мне выпадет еще когда-нибудь оказаться в такой же глубокой за… прошу прощения, тана ги Торра, короче, я этот приемчик запомню. Да и сейчас… Фернандес! – крикнул он. – Фернандес!
– Тан комендант! – выскочивший из дыма здоровенный на-десятник был в саже от пяток до макушки, а ведро с водой держал так, словно собирался с размаху разбить его в щепки о чью-то голову.
– Дерево больше не заливайте, – приказал ги Сикейрос, – пусть дополыхает. Когда закончите с телегой, пусть ваши люди выкатят из погреба три бочки со смолой. Одну – на правую башню, вторую – на крышу казармы и третью – на батарею тана Негу. Зажигайте их именно в таком порядке, по одной после каждого выстрела с кеча.
– Понял, м`тан!
По-прежнему держа ведро наизготовку на-десятник развернулся и убежал обратно в дым, откуда почти сразу раздались звук удара, полузадушенный хрип и богохульства.
– Как подумаю о том, что эти ублюдки сейчас впустую расстреляют свои запасы, гы-гы! – от удовольствия комендант разве что не светился как факел в ночи. – Так прямо станцевать хочется. И-эх-х! Эй, Фернандес и с-кем-ты-там-сцепился! – крикнул ун-майор в дым. – А ну живо, заткнулись и вперед! Раздолбай вас в перемать…
– Мануэль, – неожиданно перебил коменданта маленький тан. – Прикажи принести кувалду.
– Что?!
– Кувалду, – повторил Диего. – Или молот. В форте же имеется кузнец?
– Имеется. Но я не понимаю…
– Просто прикажи дать мне кувалду, – скучным ровным тоном произнес Раскона. – Если я прав, то показать это проще, чем объяснить.
Заполучив требуемое, Диего подошел к одной из оставшихся мортир. Молот был зверски тяжел, поэтому замах у маленького тана вышел горизонтальный – но зато результат превзошел все ожидания. От удара тяжелая бронзовая мортира попросту рассыпалась, разом и все, словно под слоем краски скрывалась глиняная поделка. Из кучи «черепков» и пороха неторопливо выкатилась бомба.
– Великий Огонь…
– Брат Агероко, – отставив молот, Диего наклонился и бросил монаху один из «черепков». – Взгляните на это.
Болезненно щурясь – сотворенное им заклинание позволяло дышать в дыму, но не защищало глаза – монах вгляделся в обломок… брезгливо скривился, отбросил его и нервным движением вытер пальцы о край сутаны.
– Какая мерзость!
– Да что за бесовщина здесь творится!? – не выдержал ун-майор. – Диего… святой брат…
– Бесовщина – это ты, Мануэль, верно подметил, – теперь, когда непонятные действия ликтского адмирала получили логическое объяснение, Раскона испытал нечто вроде облегчения. Нечто вроде – потому что вражеский замысел превосходно сработал и никакого противоядия от него на горизонте пока не маячило.
– Твари эти сродни жучкам-древоточцам, – так уж повелось, что любые объяснения брат Агероко давал заунывно-протяжным речитативом, очевидно, намертво вбитым в него в период монастырской учебы, – но являют собой мерзкое порождение темной алхимии. Одну лишь стоит подсадить в металл, как начинает тварь прогрызать в нем ходы, множась при этом – и так до тех пор, пока весь предмет изгрызен ими не будет.
111 
