49 
Она снова посмотрела на него, пытаясь понять, насколько ему интересно. Большинство мужчин уже удирали бы, сломя голову — конечно: девица разливается соловьем о детской дружбе. О, Господи.
Но он просто кивнул. И она почему-то знала, что он все понимает.
— Когда мне было одиннадцать — это, кстати, был мой день рождения — мне устроили праздник. Уинстону тоже, и туда пришли все местные ребятишки. Думаю, все просто мечтали о приглашении. Неважно. В общем, там была девушка — я даже имени ее сейчас не помню — так она сказала Миранде нечто ужасное. Я думаю, до того дня Миранде и в голову не приходило, что ее не считают хорошенькой. Мне, во всяком случае, точно не приходило.
— Дети бывают жестоки, — прошептал он.
— Да, и взрослые тоже, — резко ответила она. — Ладно, не знаю, к чему я все это рассказываю. Просто это воспоминание всегда жило во мне.
Несколько мгновений они сидели молча, а потом он напомнил:
— Вы не досказали историю.
Она удивленно обернулась к нему.
— Что вы имеете в виду.
— Вы не досказали историю, — повторил он. — Что вы тогда сделали?
Губы ее приоткрылись.
— Я просто не могу себе представить, что вы так ничего и не сделали. Даже в одиннадцать лет вы не могли никак не отреагировать.
Медленная улыбка родилась в ее глазах и росла… росла… пока не захватила ее губы, а потом щеки, а потом и сердце.
— Думаю, я сказала ей пару нежных слов.
Ее глаза поймали его взгляд, и она увидела в них какое-то странное родство.
— Обидчицу еще хоть раз приглашали на ваш день рождения?
Она все еще улыбалась. Даже усмехалась.
— Не думаю.
— Готов поспорить, она не забыла вашего имени.
Оливия почувствовала, как радость буквально бурлит в ней.
— Я тоже так считаю.
— А ваша подруга Миранда в итоге смеялась последней, — продолжил он, — выйдя замуж за будущего графа Ридланда. У вас в округе были женихи лучше?
— Нет. Ни одного.
— Иногда, — заключил он задумчиво, — мы все получаем по заслугам.
Оливия тихо сидела рядом сним, счастливая, погруженная в свои мысли. И вдруг, совершенно неожиданно повернулась к нему и произнесла:
— Я чрезвычайно любящая тетушка.
— У вашего брата и Миранды есть дети?
— Дочка. Кэролайн. Она — мое самое-пресамое любимое существо во вселенной. Иногда мне кажется, что я так бы и съела ее!.. — Тут она посмотрела на него. — Чему вы улыбаетесь?
— Тону вашего голоса.
— А что в нем такого?
Он покачал головой.
— Понятия не имею. Вы говорите так, будто… будто… ну не знаю, будто как раз предвкушаете десерт.
Она рассмеялась.
— Теперь мне придется научиться делить внимание. Они ждут второго.
— Мои поздравления.
— Я думала, что не люблю детей, — задумчиво произнесла Оливия. — Но я просто обожаю свою племянницу.
Она снова замолчала, думая, как же славно оказаться, наконец, рядом с человеком, с которым не надо постоянно говорить. Но потом, конечно же, заговорила сама, поскольку редко молчала подолгу.
— Вам стоит съездить к сестре в Корнуолл, — сказала она. — Встретиться с племянниками и племянницами.
— Действительно, стоит, — согласился он.
— Семья — это очень важно.
Он хранил молчание немного дольше, чем она ожидала, но, наконец, кивнул.
— Действительно, важно.
Что-то было не так. Что-то в его голосе звучало фальшиво. Или нет. Она надеялась, что ошиблась. Она бы страшно разочаровалась, узнав, что он оказался одним из тех мужчин, для которых семья ничего не значит.
Но ей не хотелось об этом думать. Не сейчас. Все его недостатки, секреты и вообще все, кроме того, что она видела в данный момент… она не хотела об этом знать.
Не сегодня.
Определенно, не сегодня.
Глава 9
Они не могли сидеть в нише весь вечер, и Оливия с огромным сожалением встала, выпрямилась, через плечо обернулась к Гарри и произнесла:
— Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом[20].
Он тоже поднялся и теперь смотрел на нее тепло и лукаво.
— А я-то думал, вы не любите читать.
— Не люблю, но ради всего святого, это же «Генрих пятый»! Даже мне не удалось его избежать. — Оливия даже содрогнулась, вспомнив Четвертую Гувернантку, которая настояла на чтении всех Генрихов. По неясным причинам, начиная с последнего. — А ведь я старалась. Поверьте мне, я старалась.
49 
