44 
Не хотел Вовка отца ни с кем делить, и братьев никаких не хотел. И матери долго не верил. Почему–то казалось ему, что притворяется она так по–женски хитро, –мужа потерять боится, потому и терпит в доме такое безобразие. Тем более, что вскоре после Пашки и мамаша его к ним тоже посмела заявиться – билеты в филармонию принесла на его концерт. Пашка–то вундеркиндом оказался, юным дарованием. А мать ничего, разговаривала с ней вежливо, как будто так и надо. И всех их на этот концерт сама же еще и потащила… А только с Вовкой, когда он Пашкину игру услышал, что–то случилось вдруг. Будто прошила его насквозь эта музыка мурашками – аж волосы на голове дыбом встали. И такая вдруг гордость за этого мальчишку откуда ни возьмись наплыла, за братство свое неожиданное – куда там…
Конечно же, он и сам не рад был этому дурацкому пуританству, которое поднимало в нем голову всякий раз, когда он начинал размышлять о странной своей семье. Никак он не мог понять ни мать, ни отца… Вот если со стороны на них посмотреть, получается, что отец – всего лишь пошлый бабник, а мама – обманутая, униженная мужними изменами женщина. А с другой стороны получается, что все это и неправда… Но про себя Вовка все равно решил, что сам жить так ни за что не будет. Что у него в семье все, все будет наоборот. До абсолютной точки наоборот. Чтоб одни родители, одни дети… Вот такой сложный был человек Вовка Петров, сын Петрова — на других не похожий…
— Ты знаешь, Кэт, я всех своих братьев–сестер очень люблю, конечно. Только отца все равно ревную. Вчера вот опять чуть с ума не сошел, когда мать объявила, что он в Екатеринбург ехать собрался к братцу моему очередному. Что делать–то, Кэт? А?
— Что делать, говоришь? – повернув к нему пылающее свое лицо, тихо спросила Кэт. — А я знаю, что. Ты их просто всех вместе собери. Всех отцовских детей.
— Зачем? – удивленно уставился на нее Вовка. – Всех вместе–то зачем?
— А чтоб посмотреть на всех сразу! Чтоб взять и разом понять – какой же ты есть счастливый. Тогда и ревность твоя за каждого в отдельности уйдет. Вы же вместе все – сила, понимаешь? Вы все — дети Петрова…
— Да? – поднял на нее задумчивые глаза Вовка. – Мне такое и в голову не приходило…
— Ну так пусть и придет. А что – хорошая мысль. Дарю.
— Спасибо!
— Только при условии! Ты на эту встречу и меня с собой прихватишь! Мне так на это сообщество детей Петрова посмотреть хочется…
— Хорошо, Кэт. Договорились. Какая ты у меня умная…
Он ласково дотронулся пальцами до ее пылающей щеки, долго смотрел в рыже–зеленые ее глаза – красотища какая, обалдеть можно. Вовка никогда ничего подобного в своей жизни не испытывал. Ему казалось теперь, что он и жил–то свои первые четверть века на свете только для того лишь, чтобы когда–нибудь заглянуть в эти искрящиеся девчачьи глаза, чтобы разом провалиться в них – и чтоб навсегда…
— А ты знаешь, Кэт, в отличие от отца у меня будет только одна женщина. Одна и на всю жизнь!
— Иди ты! Так не бывает, Петров. И не мечтай даже!
— Почему? Бывает. Редко, но бывает. У меня вот будет. Я как раз и есть тот самый кретин, один на миллион, который жене своей никогда не изменит. Я это про себя совершенно точно знаю.
— Ой ли…
— Да. Не смейся. Я по другому не смогу.
— Это что, принцип? Или комплекс? Или опять отцу что–то доказать хочешь?
— Я не знаю, Кэт, что это. Да и не важно, в общем. Главное – у меня будет именно так, и все.
— Надо же… Ты меня все больше и больше поражаешь, Петров! Причем в самое сердце… Ну, а если, например, твоя жена не захочет под твой принцип подстраиваться? Возьмет да и изменит тебе в одночасье? Что тогда? Простишь?
— Прощу, конечно. Человек ведь только за себя отвечает. От другого просто права не имеет требовать быть таким, какой он сам есть…
— Какой ты все–таки странный, Вовка. И странный, и в то же время самый на свете замечательный — по крайней мере, именно мне так кажется… И вообще – я тоже так хочу…
— Чего ты хочешь?
— Чего, чего… Замуж за тебя хочу!
— Ну так в чем дело, Кэт? Пошли!
— Куда?
— Замуж, куда! Сама же сказала… Только у мамы своей на всякий случай поинтересуйся – не знавала ль она в молодости своей доктора Петрова? Да не смотри на меня так – шучу я! Черный такой вот юмор…
— Про замуж?
— Нет. Про маму…
14
Проснувшись, Люся сладко вытянулась всем телом, перевернулась на другой бок и, привычно обняв подушку, крепко зажмурила глаза. Воскресенье же, опять можно поспать подольше…
44 
