Последние отзывы

  91  

– Лариса, а сегодня могут все решить? – дернула меня за рукав Маша.

– А почему нет? – спросила в ответ я.

– Ну, а почему не могли на досудебном заседании ничего решить? – она вспоминала нашу общую встречу месячной давности, примерно после визита в опеку. МУЖ на досудебное разбирательство не пришел, был только Максим. Процедура заняла пять минут. Я заявила иск, Максим выразил несогласие. Я представила доказательства, Максиму передали копии. И назначили дату первого слушания. На сегодня.

– Потому что то заседание было досудебным заседанием. Должен быть обязательно соблюден регламент. А для этого у ответчика должно быть время для опровержения выдвинутых обвинений.

– А он может опровергнуть? – паниковала Маша.

– Все возможно. Я же не знаю, что господин Дементьев прячет в своем кожаном чемодане. Но и он не знает, какие у нас с тобой козыри.

– А у нас их много?

– Конечно, – улыбнулась я, хотя уверенность была достаточно необоснованной. Все время нашего романа с Максимом я надеялась, что он от большой любви не станет меня валять на суде в грязи. Теперь я точно знала, полные ушаты мне обеспечены.

– Прошу всех в зал заседания, – раздался голос за кадром, и мы вошли. Судья, приятная полненькая женщина лет так за пятьдесят, из тех, кого можно было бы назвать хохотушкой, если бы она не занимала такое серьезное и ответственное кресло, села и, обведя всех присутствующих тяжелым взглядом, вздохнула.

– Все на месте? По повесткам все явились? – устало переспросила она и уткнулась в бумаги.

– Все, – нестройным хором переплелись наши голоса. Родриго подавленно молчал. Рядом с ним тихо обитал маленький мужчина – переводчик, которого я сначала вообще не заметила из-за его неподвижности. Он негромко защебетал по-испански.

– Итак, приступим, – вопрошающе подняла голову судья.

– … – мы кивнули.

– Слушается дело номер… о лишении родительских прав… истец Мария Петровна Оливейра, представитель истца Лариса Дмитриевна Лапина, ответчик…. представитель ответчика…. представитель органов опеки… Дело слушается следующим составом суда… Есть ли у сторон заявления или ходатайства, требуемые к внесению до начала слушания? Нет? В зале присутствуют свидетели?

– Да, ваша честь. Господин Оливейра с переводчиком, – подняла руку я.

– Прошу свидетеля удалиться из зала, – тем же ровным тоном произнесла судья. Родриго вышел и мы «поехали». Сначала вызвали Машу и попросили своими словами объяснить, почему она требует лишить отца родительских прав. Маша встала, вдохнула побольше воздуха и выдала текст, который мы с ней старательно учили всю прошлую неделю.

– Ваша честь. Мой бывший муж в течение пяти лет фактически является для детей посторонним человеком, так как ни разу не навещал их, не покупал подарков, не участвовал в расходах на их воспитание и вообще никак не проявлялся.

– Дети его видели хоть раз? – переспросила судья.

– Нет, ваша честь.

– Вы препятствовали свиданиям?

– Нет, от просто не проявлял инициативы.

– А вы? – судья смотрела в материалы дела и задавала вопросы, продвигаясь максимально быстро к финишу.

– Я однажды попросила его отвезти детей в деревню к его матери, чтобы они там отдохнули. Из-за работы я не смогла их отвезти никуда сама.

– А он?

– Он отказался. В деле приложено письмо.

– Ответчик, вы можете что-либо добавить по факту письма? – переместила взгляд на МУЖА судья.

– Никакого письма не было, – смело заявил муж. От изумления я аж поперхнулась.

– Как это?!

– А так, – пояснил Дементьев, глядя на судью, а не на меня. – Письмо – не что иное как фальшифка. Попытка опорочить моего клиента.

– Да что вы, – затрепыхалась я, но судья долбанула чем-то по столу и велела нам заткнуться.

– Почему вы это утверждаете? – переспросила он.

– У меня есть экспертиза почерка клиента. Вот, – Дементьев сунул бумажку судье. – Это письмо он не писал.

– А кто же?

– Не знаю, – еле заметно пожал он плечами. Я запаниковала. Я не сомневалась, что экспертиза – полная профанация, однако не имела времени и возможностей это доказать. Поэтому решила держаться единственно возможной линии.

– Однако мы не только на письмо опирались, доказывая отцовское равнодушие и черствость. Одно то, что дети не признали родного отца, полностью его дискредитирует.

– Да что вы! – разыграл возмущение Дементьев. – Это каким же образом, если вы не давали ему годами видеть детей. Не так важно, какие вы им сказки пели про то, куда делся их папа, факт в том, что на самом деле вы сами препятствовали его участию в воспитании.

  91