Последние отзывы

  90  

– Хочешь, пойдем в ресторан? – спросил меня Максим сегодня.

– Я все жду, когда ты отведешь меня в цирк. Страшно хочется посмотреть, как живой человек кладет голову в пасть льву.

– Зачем? Ты кровожадна? Не знал, не знал, – якобы с укоризной покачал головой он.

– Почему? Нет, просто когда я с тобой иду куда-нибудь, у меня чувство, что это я кладу голову в пасть. И когда-нибудь обязательно без нее останусь.

– Я тебя съем, а голову поставлю на камин, как трофей, – деланно зарычал он.

– Ага, и я уверена, что там уже много стоит этих голов, – забросила удочку я. Мы встречались почти две недели, втайне от всех целуясь в автомобилях, но я по-прежнему почти ничего о нем не знала. Мы не разговаривали о прошлой любви, может быть потому, что не хотели показывать негативный опыт. Я знала, что где-то у него есть сын, он знал, что сын есть и у меня. На этом мы приостановили процесс узнавания прошлого, ограничившись познаванием настоящего. Когда-нибудь мы будем часами рассказывать друг другу о себе. Когда точно поймем, что готовы доверять друг другу. Когда-нибудь. Но не сейчас. А то вдруг одно наложится на другое и сказка кончится.

– Как ты относишься к итальянской кухне? – перевел тему он. Я относилась прекрасно к любому месту, в котором мы могли тихо посидеть вдвоем, глядя друг другу в глаза. – Тогда я заеду за тобой через час.

– Ну, давай, – кивнула я и помчалась собираться. После того позорного вечера в наряде голливудской машины-убийцы я крайне болезненно относилась к вопросу «в чем предстать перед Дементьевым». Если уж меня по случайности забросили в зазеркалье, то надо в нем удержаться как можно дольше, а для этого необходимо…Дальше начинались муки. Я капалась в шкафу, прикусывая от напряжения губу, но поскольку все мои самые красивые вещи были как минимум устаревшими на пару лет, я никогда не оказывалась полностью довольна собой, пока не наступал момент выхода. Я представала перед Максимом и он возрождал во мне уверенность в собственной женской привлекательности.

– Лариса, ты великолепна. Я не мог даже представить, что за сокровище в моих руках, – сказал он мне, отодвигая кресло от маленького столика, на котором романтично горела большая бежевая свеча.

– Что будете пить? – спрашивал вежливый, красиво одетый в бело-бордовую форму официант.

– Дорогая, выбирай, – Максим с улыбкой и нежностью смотрел на меня, и я тихо плавилась от счастья. Все это казалось нереальным, невозможным. Такого не было еще в моей жизни, хотя в ней было всякое. И от этой иллюзорности у меня слетала крыша, я боялась неправильным жестом или словом спугнуть счастье как дикую лань. И не в том было дело, что напротив меня сидел влюбленный Дементьев. В конце концов на моем пути встречалось немало влюбленных мужчин, некоторые из которых ничем не уступали ему. Самым удивительным, что случилось в этот раз со мной, была моя любовь. Чуть ли не впервые в жизни я любила сама. Мое сердце замирало от восторга, я не спала ночей, я таяла плавленым сыром, отражаясь в его пылающих глазах.

– Максим, завтра суд. Что нам делать?

– Как что? Судиться, – засмеялся он. – Надеюсь, что этот процесс не очень для тебя важен.

– В каком смысле? – напряглась я.

– Ну, я просто не хотел бы, чтобы ты навеки отреклась от меня, когда проиграешь, – высказал гениальную мысль Максим. Я чуть не подавилась пиццей.

– Ты это что, серьезно?

– Конечно, – улыбнулся он и аккуратно вытер губы льняной салфеткой.

– А с чего это ты решил, что я собираюсь проиграть? – завопила я.

– А что, надо, чтобы проиграл я? – удивился он.

– Ты что же, настаиваешь, что моя клиентка должна тебе денег?

– Успокойся, – тоном надменного воспитателя произнес он. Я дышала как обезумевший от жажды буйвол с высунутым языком.

– Сам успокаивайся, а я, пожалуй, уйду.

– Уйдешь? – побледнел он. – Ты готова пожертвовать нашими отношениями ради какого-то там судебного процесса?!

– Это ты жертвуешь мной ради своих долбаных мужских амбиций! – кричала я.

– Замолчи! – вдруг зашипел он. – На нас все смотрят!

– Ну и что, шовинист проклятый! – закончила я и огляделась. Ресторан замер в восторге. В воздухе носился аромат скандала.

– Ничего, – ласково, как с сумасшедшей засюсюкал он. – Давай я тебя отвезу.

– Обойдусь, – гордо прошествовала я к выходу.

– Смотри, не пожалей! – предостерег он меня. По правде сказать, уже в дверях я начала жалеть. Всем известно, что мужчин без недостатков не бывает, а я только что грубо оскорбила одного из них. Причем лучшего. Но я точно знаю, что никакие мои личные чувства не помешают мне выполнить все необходимое для Маши Оливейра. И что так будет всегда. Дело есть дело, мать его. Третьего апреля мы с Машей сидели в приемной около кабинета судьи. На стене висела бумажка, в которой от руки были записаны сегодняшние процессы. Там, между разводом и делом о назначении административного штрафа значилось наше. Иск о лишении родительских прав. Машу трясло, потому что напротив сидел МУЖ и, не отрываясь, сверлил ее взглядом, полным ненависти и мужского презрения. Около стены дремал загорелый и безучастный к происходящему Родриго Оливейра, и на нем отчетливо читалось сожаление, что он вообще ввязался. Так что Машу и ее нервы я понимала. Максим скучающе почитывал газетку, кажется «Moscow times» на английском языке. Он делал вид, что ему страшно интересно перемалывать через себя английские слова, а сам то и дело поглядывал на меня поверх розоватых страниц, еле сдерживая раздражение. После нашего ужина он мне так и не позвонил и его надутый индюшечий вид и возмущал, и пугал меня одновременно. Неужели все кончено? Я отворачивалась, пытаясь согнать с лица румянец, но у меня плохо получалось, потому что продолжения хотелось просто до дрожи.

  90