Последние отзывы

  40  

Он схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.

— Боже, — воскликнул он, — как ты плохо думаешь обо мне и о себе самой, если на то пошло!

— Отпусти меня, — всхлипнула Кэт.

Она не хотела, чтобы он заметил, как ей больно. Ее взгляд не поднимался выше туфель.

— Посмотри на меня, Кэтлин. — Мэтт взял ее за подбородок и заставил поднять голову. Его ярость испарилась при виде ее залитого слезами личика. Ему захотелось осушить слезы поцелуями. — Если я сделал тебе больно, ангелочек, — хрипло прошептал он, — то не нарочно. И я не хочу, чтобы ты наказывала меня... Послушай, я знаю, что тебе должны были заплатить в конце месяца банковским чеком, но мне показалось, что ты нуждаешься в деньгах, чтобы решить какие-то таинственные проблемы.

— Они не таинственные! — резко сказала Кэт.

Больше всего на свете она боялась, что он узнает, зачем ей нужны деньги.

Не то чтобы Кэт стыдилась своей матери, но она хотела, чтобы у всех остались о ней хорошие воспоминания. Ведь азартные игры были ее болезнью. И потом, о мертвых не принято говорить плохо они не могут сказать ни слова в свою защиту.

— Я не заставляю тебя рассказывать, — успокоил ее Мэтт.

Кэт хотела бы довериться ему, чувствовать себя в безопасности с ним. Это означало бы высшую степень близости между ними. Но она просто не могла. Каждый раз, когда наступал подходящий момент, она переводила разговор на другой предмет.

— Мне показалось, что тебе нужны деньги, — вот и все.

Мэтту не слишком нравились женщины, упрямо желающие платить за себя сами. Сначала это казалось милым и забавным, но скоро начинало надоедать и даже раздражать. Он чувствовал себя оскорбленным, когда его подарки практически швыряли ему в лицо, как это сделала Кэт.

— Мне больно видеть тебя расстроенной.

Его искренность растопила лед в ее сердце. Его слова сделали то, что не смогли бы сделать сотни цветочных букетов.

— О, это так... — она не могла найти слов, вся ее злость испарилась.

— Жизнь будет намного проще, если мы не станем смешивать работу и личную жизнь...

Кэт замерла, уставившись на него широко раскрытыми глазами.

— Смешивать? Как вчера, когда я пыталась передать тебе послание? — невинно поинтересовалась она.

Несколько часов в день они проводили на свежем воздухе, и бледность Мэтта уже успела смениться золотистым загаром. Сейчас его загорелые щеки вспыхнули от ее слов.

— Это совсем другое.

Кэт наклонила голову и прижалась щекой к его ладони. Она уже не злилась.

— Я не работаю на тебя, Мэтт.

Большой палец, ласкавший ее шею, замер.

— Ты хочешь покинуть меня? Из-за того, что случилось? — Его руки скользнули к ней на талию.

— Я хотела сказать, что перестала работать на тебя в тот момент, когда мы стали любовниками! — сказала она, глядя на него с любовью. — Я не могу одновременно быть твоим врачом и твоей любовницей. Я должна была выбрать, и сделала это без колебаний. Я уже начала искать другую работу.

— Проклятье, — воскликнул он, шокированный ее словами.

— В чем дело? Скоро я тебе буду уже не нужна.

Кэт так была занята собственными страданиями, что даже не заметила смятения на его лице.

— Так вот как обстоят дела...

— Ну, — ответила Кэт, удивленная его агрессивной реакцией, — ты уже почти поправился, и ты сам говорил, что не собираешься задерживаться здесь надолго. Я видела в газете объявление о вакантном месте в больнице, в которой я раньше работала. Временная работа, пока одна из терапевтов будет в декретном отпуске.

— Тебе не нужна другая работа,— отрезал он.

— Еще как нужна. — И чем раньше, тем лучше. Настала пора рассказать ему о долгах матери. — Я по уши в долгах...

Он пожал плечами.

— Я разберусь с этим.

Она застыла:

— Что значит «разберешься»? Заплатишь мои долги?

— Я хочу, чтобы ты осталась со мной, когда я уеду отсюда.

Кэт ничего не почувствовала. Она словно превратилась в камень.

— Вот так просто? — слабо прошептала она.

— А что тут сложного?

Кэт пришла в себя. Она попыталась высвободиться из его объятий, но он не позволил. Тогда она наградила его ледяным взглядом.

— Ты хочешь, чтобы я бросила мою независимость, мою свободу, мое самоуважение? — спросила она с презрением. — И все это по первому твоему зову? Тебе ведь наплевать на мои чувства, не так ли, Мэтт? Но я не вещь, чтобы принадлежать тебе.

  40