Последние отзывы

  24  

Теперь вернемся к Водиле. Он меня похвалил, и я на это клюнул! Значит, он для меня становится не таким уж "посторонним"?..

А может быть, он тоже, как и Шура Плоткин, читал, что сказал о нас Леонардо да Винчи? А великий Леонардо сказал: "Даже самая маленькая Кошка - чудесное произведение!"

- Эй, Кыся! Заснул? - услышал я голос Водилы, и молния над моей головой расстегнулась.

Ну-с, и где же ваше море?..

Ах, это пока еще каюта... Ну и каюта! У нас с Шурой дома сортир больше. Окна нет, туалета нет, душа нет. Словно щель, узенький шкафчик, игрушечньй столик - максимум на одну бутылку и два бутерброда, духота и две койки - одна над другой.

На нижней койке в одних джинсах, без туфель и рубашки, лежит и старательно изображает спящего... Кто бы вы думали? Лысый!

Оказывается, они с моим Водилой в одной каюте плывут.

- Вот, Кыся, видишь, как мы живем? - тихо говорит мне Водила. - Самая, что ни есть дешевка. Помыться, поссать, или еще чего, - беги в конец коридора... Дышать нечем. Наши хозяева миллионами ворочают, а на нас экономят, бля. Все никак от совковости не отскребутся! Нет, чтоб водилам приличные условия создать - ну, не с окошком, хоть с иллюминатором... И чтоб параша под боком, и душ какой-никакой. Мы ж месяцами на них горбатимся, день и ночь из-за руля не вылезаем, тыщи и тыщи километров, а они...

Тут Лысый заворочался, глазами хлопает, жмурится, будто спросонок, ну, чистый фальшак! А мой лопух - все за звонкую монету:

- Проснулся? Извини, это мы тебя с Кысей, наверное, разбудили, Ну чего, была у тебя та, светленькая? Которая в шортах выплясывала?

- А куда она денется? - говорит Лысый и ужасно ненатурально потягивается. - Только ушла.

- Это с той самой поры, как я негритяночку в машину повел, ты и из каюты не выходил?! - поразился мой Водила.

- А ты что думал! - отвечает Лысый и садится на койку.

- Ох, силен! - заржал мой. - Ну, ты даешь!.. Айда с нами на палубу. Кысе море покажем. А потом в ночной бар - пивка холодненького для оттяжки.

Тут этот сукин сын Лысый притворно зевает и говорит:

- Что ты, что ты... У меня и денег-то таких нет. Гроши какие то остались. На них не то что пива, воды сырой не купишь... Я же в вашей системе недавно.

Я чуть не обалдел от такого вранья! Все - ложь. От первого и до последнего слова! Он и джинсы свои вонючие не снимал, потому что у него там долларов жуткое количество... И никакой "светленькой в шортах" в его каюте не было! И сам он в это время в трюме шастал и по своему фургону лазал - доллары заныканные доставал!.. Я же все это собственными глазами видел! И вообще - сволочь он, этот Лысый. Пилипенке подстать. А может, Лысый еще хуже?..

А мой Водила... Ну, слов нет! Вот уж права была наша дворничиха Варвара, когда говорила, что "простота - хуже воровства". Мой поверил во все, что ему Лысый наплел, да еще и страшно застеснялся, что Лысый может подумать, будто мой хочет с ним в бар на халяву:

- Да Бог с тобой... Ты, что? Какие деньги?! Это же я тебя приглашаю... Об чем речь? Обижаешь.

- Тогда-то что, - говорит Лысый и начинает одеваться.

Вот тут от его одежды снова пахнуло кокаинчиком. Ох, не к добру это! Ох, не к добру...

* * *

Ну, море, как море... Ничего особенного.

Темно, сыро, холодно. Ужасно много воды вокруг, и шумит она так, что Водиле и Лысому приходится даже кричать, чтобы расслышать друг друга.

Мы на самом носу нашего корабля. Это мне объяснил Водила.

Водила и Лысый сидят на скамейке, курят. Уже ночь, на палубе никого нет, и Водила выпустил меня из сумки. Я примостился у его ног - от них хоть какое-то тепло идет.

Сижу, смотрю вперед в далекую темноту и сырость, и чудится мне, будто я поздним вечером холодной, дождливой осенью сижу вместе с моим Шурой Плоткиным на подоконнике настежь распахнутого окна нашей квартиры на восьмом этаже и смотрю в черноту понурого ночного неба поверх обшарпанных крыш старых пятиэтажных домиков...

В оранжевом свечении оконных квадратов поздних высоких домов крыши пятиэтажек покачиваются и дрожат, и я, словно завороженный, никак не могу отвести глаз от этого покачивания. А Шура гладит меня по спине и так негромко-негромко спрашивает не своим голосом:

- Нравится тебе море, КЫСЯ?..

Тьфу, пропади ты пропадом!.. Тут же в черноту холодного ночного неба взлетели и там исчезли - и мой Шура, и наш дом, и наша квартира, и настежь распахнутое окно...

Дрожащие крыши пятиэтажек оказались небольшими волнами, косо бегущими нам наперерез, а оранжево-абажурный свет из окон высоких домов превратился в свет нашего корабля.

  24