Последние отзывы

  19  

Шуре достались только книги, которые, слава Богу, его жена не читала, и старая раздолбанная пишущая машинка "Москва", на которой Шурина жена, к счастью, не умела печатать.

Со всем отвоеванным хозяйством и мною бывшая жена Шуры переехала на другой конец города - на Обводный канал, угол Лиговки, и счастливо зажила там с одним поразительно глупым Человеком.

На второй день я ушел от них к Шуре.

Так вот, я до сих пор не имею понятия, каким образом я прошел тогда через весь Ленинград, шел почти неделю без малого, добрался, наконец, до проспекта Науки, нашел Шурин дом, нашел его квартиру и в изнеможении сел под его дверью...

* * *

Короче, отыскал я грузовик Лысого, пролез в него таким же способом, что и в грузовик моего Водилы, и стал обследовать содержимое фургона самым тщательным образом.

Как я уже говорил - никакого присутствия кокаина. Запаха алкоголя сколько угодно. Кокаина - ни в малейшей степени. Фургон Лысого чуть не до верху был забит сотнями картонных коробок с водочными бутылками. По всей вероятности, при погрузке пара бутылок разбилась, упаковки промокли, и сейчас в фургоне стоял хорошо знакомый мне запах "Сталичной" водки.

Причем должен отметить, что при всем моем неприятии алкоголя, этот запах был на несколько порядков благороднее и лучше, чем запах "Столичной", которую Шура покупает в Петербургских ларьках и магазинах.

Помимо алкогольных запахов, я обнаружил, повторяю, очень невыразительные запахи Лысого, чьи-то еще (вероятно, грузчиков), и запах незнакомых мне денег вперемешку с запахами сотен неизвестных Людей, когда-либо державших эти деньги в своих руках...

Запах этот шел от одной из верхних коробок, и не успел я сообразить из какой, как вдруг услышал негромкие шаги, и уже в следующую секунду увидел, как Лысый отстегивает заднюю брезентовую полость фургона.

Откинув ее в сторону, Лысый осторожно и неторопливо огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, и очень ловко вскочил в фургон, плотно задернув за собою заднюю брезентовую полость.

Я подумал, что мне лучше и безопаснее всего не информировать Лысого о своем присутствии в его фургоне и не бросаться к нему навстречу с радостным мурлыканьем. Я затаился между коробками, сохраняя за собой превосходную возможность обзора. И побега.

Лысый вытащил из кармана куртки маленький фонарь (вот оно, несовершенство Человеческих возможностей! Мне, например, фонарь в темноте - как рыбе зонтик...) и полез наверх под самый брезентовый потолок, откуда, как мне казалось, и идет запах незнакомых мне денег.

И действительно, Лысый нащупал одну из верхних коробок, перевернул ее, отклеил со дна коробки первый слой картона и вынул оттуда две нетолстые пачки зеленых денег. Я присмотрелся - доллары.

Вот доллары я даже очень хорошо знал. Один Шурин Знакомый еще по армии, а потом и по университету, быстро разбогател. Как говорил Шура "на первой клубнике и ранних помидорах". Помню, как этот Знакомый несколько раз приезжал к нам с зернистой икрой, которую я не ем, и с французским шампанским, которого не пьет Шура.

Этот тип был шумным, наглым и хвастливым, и я видел, что Шуре он неприятен. Когда он уходил от нас, Шура всегда что-то вяло мямлил мне об "армейском братстве", о "студенческой дружбе" и еще что-то очень маловразумительное, во что Шура, по-моему, уже давно и сам не верил.

Потом Знакомый решил свалить в Америку. Купил документы - будто бы он еврей и жутко страдает от антисемитизма - что было абсолютно беззастенчивым враньем: достаточно было посмотреть на его рязанскую харю, - и получил из легковерной Америки вызов, как он теперь выражался, "на всю мишпуху".

Бывшему генералу КГБ - ныне Президенту огромного банка, он загнал свою роскошную Комаровскую дачу, бывшему второму секретарю горкома партии - ныне Генеральному директору совместного российско-шведско-германского предприятия, он продал квартиру на Невском, а "Волгу" какому-то рыночному боссу. И в ожидании визы поселился у кого-то за городом. Сто тысяч долларов он сумел переправить, как он говорил, "за бугор", а остаток в тридцать пять тысяч привез к нам и передал их на хранение Шуре Плоткину, заявив, что такую сумму он может доверить только моему Шуре. Ибо все остальные его друзья - жулики и прохвосты!

- Я не государства боюсь, не ментов, - сказал он тогда Шуре. - На сегодняшнее государство я болт положил, а ментов покупаю, как хочу. Я боюсь обыкновенного пошлого рэкета. Они за пять долларов кому угодно глотку перережут. А тут - тридцать пять тысяч!..

  19