очень нудно 
175 
- Я тебя очень люблю, Фридрих... - сказал я. - Я вас всех очень, очень люблю!
Мой телефонный разговор с Мюнхеном прямо из машины окончательно добил Кота Торгового порта...
Когда же после долгого пути к нужному причалу, потом проскок на судно по трапу при помощи разных отвлекающих маневров мимо вахтенного и пограничника, после поиска наиболее укромного и теплого местечка в машинном отделении, куда, как сказал Кот Торгового порта, "даже таможня не заглядывает", я был спрятан глубоко за пазухой этого "Академика...", и Кот Торгового порта получил мою Рождественскую красно-золотую жилетку из моих собственных лап, он мне выдал последние инструкции:
- Полсуток - не высовываться! Почувствовал под собой открытое море, сразу же вылезай и иди представляться капитану. И постарайся ему понравиться. Как - это уже твое дело. Ну, а дальше, как говорится, - счастливого плавания... Чао!
- Погоди, - спросил я его на прощание. - А почему ты сам сидишь на берегу, а не плаваешь на этих судах по всему свету? При твоих знакомствах, связях, возможностях.
- А на хрена мне это?! - усмехнулся этот Кот, пытаясь напялить на себя мою жилетку. - Во-первых, я с детства боюсь воды, а во-вторых, зачем мне плавать, когда ко мне все само плывет? Как видишь, за такой жилеткой мне совсем не обязательно было плыть в Германию...
А еще через полчаса я из своего теплого закутка услышал отрывистые команды, веселый мат, смех, разные технические крики, и резко усилившийся грохот корабельных двигателей.
Затем сквозь все эти звуки - еле слышный плеск воды за бортом, кто-то, кажется, что-то запел, и я понял, что мы отошли от причала.
Я лихорадочно стал вспоминать - все ли я сделал в Петербурге, обо всем ли сказал Мите - младшему лейтенанту милиции Дмитрию Павловичу Сорокину, по совместительству - водителю черной "Волги" и телохранителю высокопоставленных Котов дальнего зарубежья?
То, что Митя выполнит все мои просьбы в лучшем виде, сомнений не было. Важно - не забыл ли я сам поручить ему что-то важное, вот в чем дело! Потому что прощание происходило в какой-то торопливой сумятице дел и чувств, при постороннем Коте Торгового порта, и я вполне мог что-либо упустить из виду!..
* * *
Первое! Спутниковый телефон я оставил Мите. Вдруг нужны будут какие-нибудь лекарства для Водилы. Митя позвонит в Мюнхен и Таня все лекарства пришлет с "Люфтганзой".
Второе. О Рудольфе и его семействе Митя сам обещал позаботиться. Я втихаря предложил было Рудику - давай, мол, вместе в Америку! А он показал глазами на Котят, на Маню, и только лапами развел...
Третье. Моему бесхвостому корешу Коту-Бродяге передать привет! Ему помогать не надо. Очень самостоятельный Кот, тонко чувствующий и момент, и ситуацию...
Четвертое. Спустя месяц позвонить в Мюнхен, узнать у Тани наш Нью-Йоркский адрес и прислать все свои данные, чтобы мы с Шурой могли бы выслать Мите приглашение в Америку. Хоть он и шутил, но, по-моему, шутил совершенно серьезно. Кажется, все... Вроде бы ничего не забыл.
А вот уже и двигатели работают не так громко, и вода за бортом слышнее, и в моем закутке под ремонтным верстаком на дне инструментального ящика тепло и уютно, и спать хочется - сил нет! Видать, умудохался я за эти два петербургских дня, передергался.
Я улегся на бок, прижал лапой свое рваное ухо и на секунду прикрыл глаза...
...И сразу же увидел своего любимого Шуру Плоткина! Шура стоял на сверкающем желтом берегу и смотрел в синюю океанскую даль, из которой я должен был приплыть к нему...
А вокруг него сидели штук пятнадцать потрясающих, соблазнительных и не вероятно сексапильных АМЕРИКАНСКИХ КОШЕК!.. И все они, вместе с Шурой, ждал и меня!
175 
