Последние отзывы

  66  

Гордыню нельзя обнажать. Понимаешь раз и навсегда. Обучаешь внутреннюю бешеную собаку повадкам внутреннего лиса.

Прокалываешься. Со взрослыми. Со сверстниками легко – они не понимают.

Лютая подростковая гордыня.

Только ты можешь усмирить невероятно агрессивного пса, приобретённого тёткой для охраны двора. Пёс чуть не с рождения на цепи. А тут ветеринар с инспекцией. Привести, уколоть от всего. Нет – никаких «на дому»! Привести. Иначе!.. Что иначе? Хома протаскивает тётку на пузе по щебёнке переулочка, затерянного где-то в дебрях Шестнадцатой. Его хотят наказать – усыпить. Ты просто на подростковом нерве берёшь поводок и… И пёс спокойно шествует с тобой по Долгой, по Офицерской, до самой Девятой Станции Черноморской дороги, к ветеринарной клинике. Взрослые удивляются способностям. Не понимают. Не понимают и то, что легко понимает любая собака – от нервного добермана Графа до лютого пса Хомы: сдержанная ярость. Взрослые безрассудно ходят по краю пропасти, не боясь свалить тебя туда неосторожным движением, души ли, тела ли. Псы понимают и предпочитают спокойно идти рядом с тобой, чтобы и тебя сохранить, и самим не свалиться вслед за дорогой им сущностью. Животные лучше людей тем, что если нужно – они действительно за тебя бросятся в любую пропасть. Но не будут, как люди, говорить, что они из-за тебя…

С животными не прокалываешься никогда. Просто с ними не надо быть хорошей. Да ещё и в их понимании. С животными достаточно просто быть. В лютой подростковой гордыне понимаешь, что, родившись животным, нужно научиться прикидываться человеком. В мире, где нет любви, а лишь правила и отношения. Выучиваешь правила и относишься. Следуешь.

Но всё равно иногда прокалываешься.

• – Что ж нового? «Ей-богу, ничего».
• – Эй, не хитри: ты, верно, что-то знаешь.
• Не стыдно ли, от друга своего,
• Как от врага, ты вечно всё скрываешь.
• Иль ты сердит: помилуй, брат, за что?
• Не будь упрям: скажи ты мне хоть слово…
• «Ох! отвяжись, я знаю только то,
• Что ты дурак, да это уж не ново» ^[19].

– Антонина Григорьевна! Все нормальные ученики выучили нормальные стихотворения. И только Татьяна продемонстрировала всем своим товарищам высокомерие, – учитель языка и литературы.

– Это не я, это Пушкин, Галина Ивановна, – я.

– В чём вообще проблема? – директор.

– Я задала выучить стихотворение. Любое. Вне школьной программы. Вот, Татьяна выучила, – учитель языка и литературы.

– И? Вам Пушкин не нравится? – директор.

– Нравится. Но… – учитель языка и литературы.

– Не вижу проблемы. У меня куча важных дел. Идите, Галина Ивановна! Таня, останься… – директор.

Я – её важное дело. Спасибо ей за всё. И плевать на то, что она не знала английского.

Она неправильно говорила, писала с ошибками и путала Шекспира с клистиром. Но лучшего Педагога я за всю свою жизнь так и не встретила.

Мать одноклассницы. Художница-монументалистка. Расписывает колхозные клубы, кинотеатры и прочий соцреализм санаториев-профилакториев. Зарабатывает, как инженеру с учителем и не снилось. Стены квартиры увешаны обнажённой натурой и безумными натюрмортами со странными штуками. «Хуй на блюде» – написано прямо поверх одной из картин. Вечно в командировках. Вечно в джинсах. Не таких, как у меня, а в нормальных – американских джинсах. Вечно курит. Однажды возвращается раньше времени. Глядя на нас, рефлекторно-испуганно тушащих «ТУ-134» в консервной банке, швыряет небрежно-художественным жестом на стол пачку «Мальборо».

– Никогда не курите гадость по подъездам. Только хорошее и только дома. Всего касается. Курева. Выпивки. Мужиков. Жизни в целом. И не прячьтесь от неё, как дешёвки.

Дрессирую внутреннего лиса.

Он виртуозен и совершенен. Песня, написанная мною, побеждает на конкурсе политической песни. Дурачьё! Рецепт: берёте одно стихотворение Гарсиа Лорки и перепираете так, что ни один член жюри не заметит. Плюс три аккорда. Плюс два пафосно декламирующих отличника по бокам. «А судьи кто?!» Простите, это не гордыня и не высокомерие. Это объективная реальность, данная мне в ощущениях вашей убогостью.

К начинающейся взрослости почти разрывает. Но внезапно успокаиваешься… Золотая медаль. Медицинский институт.

На асфальте солнечные пятна. Я иду первый раз на первый курс. Через Чкалова. Наверх, к Советской Армии. И на третий трамвай. Иду сама. И это уже совсем другая история. За исключением солнечных пятен на асфальте улицы…

  66