28 
– Браво. Мне нравятся люди, умеющие так беззастенчиво лгать.
– Сожалею, но это правда. Я читала все ваши книги.
– Под дулом пистолета?
– По доброй воле – нет, вернее сказать, по собственному желанию.
– Не может быть. Если бы вы читали все мои книги, то были бы не такой.
– Какая же я, по-вашему?
– По-моему – заурядная пустая бабенка.
– Вы беретесь утверждать, будто видите насквозь, что происходит в голове у заурядной пустой бабенки?
– Как, в ней что-то происходит, в вашей голове? Tota mulier in utero.[5]
– Увы, я вас не животом читала. Так что не обессудьте, придется вам переварить мое мнение.
– Валяйте, посмотрим, что вы гордо именуете «мнением».
– Для начала отвечу на ваш первый вопрос: мне ни секунды не было скучно за чтением ваших двадцати двух романов.
– Странное дело. Я-то думал, что это смертная скука – читать, не понимая.
– А писать, не понимая, – скучно?
– Вы намекаете, что я не понимаю моих собственных книг?
– Я бы сказала скорее, что вы любитель пудрить мозги. В этом отчасти состоит прелесть ваших книг. Читая вас, я чувствовала себя как на качелях: то пассажи, исполненные глубокого смысла, то вдруг абсолютный блеф – абсолютный потому, что в заблуждение вводится не только читатель, но и автор. Я представляю, как вы потирали руки, выдавая эти отступления, блистательно пустые и напыщенно бредовые, эту видимость глубокомыслия и значимости. Для вас, подлинного виртуоза, так морочить читателя, должно быть, – сущее удовольствие.
– Что вы несете?
– И для меня это было сущее удовольствие. Обнаружить такое в творчестве писателя, на словах объявляющего войну криводушию, – прелестно! Это, пожалуй, раздражало бы, будь ваше криводушие равномерно распределено по страницам. Но для таких скачков от чистосердечия к криводушию надо быть гением обмана!
– И вы полагаете, что способны отличить одно от другого, самонадеянная девчонка?
– Легко! Всякий раз, когда я хохотала над очередным пассажем, мне было ясно: вот он, блеф. Должна признать, ловко придумано: побивать подобное подобным, криводушие криводушием, этаким интеллектуальным терроризмом, перещеголять противника в лицедействе – блестящая тактика. Даже, пожалуй, чересчур: уж слишком тонко для такого примитивного врага. Надо ли вам объяснять, что макиавеллизм зачастую бьет мимо цели, а простая дубинка надежнее хитроумного механизма.
– Я обманщик, говорите, – но куда мне до вас с вашим утверждением, будто вы прочли все мои книги.
– Да, прочла, все, что было издано. Проэкзаменуйте меня, если не верите.
– Вот-вот, вроде викторины для тентенопоклонников:[6]«Назовите номер красного „вольво“ в „Деле Подсолнечника“», да? Смешно. Нет уж, я не собираюсь унижать свое творчество подобными приемчиками.
– Как же мне тогда вас убедить?
– Никак. Все равно не убедите.
– В таком случае мне нечего терять.
– А вам с самого начала нечего терять со мной. Вы – женщина, и этим все сказано.
– Кстати, я составила небольшой обзор женских образов в вашем творчестве.
– Я так и знал. Чего еще от вас ждать.
– Вы сказали, что в вашем мировоззрении женщина не существует. Я могу только подивиться, что человек с подобными взглядами создал так много женщин на бумаге. Я не стану подробно рассматривать всех, но в ваших книгах я насчитала порядка сорока шести женских образов.
– Не понимаю, что это доказывает.
– Это доказывает, что женщина в вашем мировоззрении существует: вот вам первое противоречие. И вы увидите – не последнее.
– О! Мадемуазель ловит меня на противоречиях! Да будет вам известно, госпожа учительница, что Претекстат Тах возвел противоречие в ранг высокого искусства. Невозможно вообразить ничего более изящного, более утонченного, более острого и выбивающего из равновесия, чем моя система самопротиворечия. И надо же – является какая-то мымра, которой только очков не хватает, и сообщает мне с победоносным видом, что наковыряла пару-тройку досадных противоречий в моем творчестве. Не замечательно ли иметь такого дотошного читателя?
– Я не говорила, что это противоречие досадное.
– Не говорили, но я же вижу, что вы так думаете.
– Мне лучше знать, что я думаю.
– Это еще вопрос.
– В данном случае я нашла это противоречие небезынтересным.
– Силы небесные.
28 
