39 
— Тебе пора обратно в постель, — сказал он и поднялся с кресла. — В первый день после болезни не следует перегружать организм. По лестнице можем подняться вместе. Не возражаешь?
— Буду только благодарна тебе, — ответила она и одарила его нежной улыбкой.
Уложив Абигейл в постель, он накрыл ее одеялом и, облегченно вздохнув, вернулся в гостиную.
На следующее утро она проснулась в чудесном настроении. На душе было светло и спокойно. Ничто внутри не болело, не скребло, не ныло. Слабость и усталость, не дававшие покоя с вечера, исчезли, и на смену им, пришли бодрость и четкая работа мысли.
Отбросив в сторону одеяло, она села на край кровати, сунула ноги в шлепки и пошла в ванную. После душа надела чистое белье, с усилием натянула на бедра тугие джинсы и нырнула в пушистый свитер с бело-голубыми цветами, который ей очень нравился. Одежда на женщине должна быть красивой и нравиться ей, чтобы стимулировать в ней уважение к самой себе, рассуждала Абигейл, спускаясь по лестнице на первый этаж.
Когда она вошла в кухню, Ник сидел за столом и наливал себе кофе. Он выглядел, явно, не таким отдохнувшим, как она, под голубыми глазами были заметны темные круги. Увидев Абигейл, он, удивленно, изогнул одну бровь и сухо произнес:
— Доброе утро. Ты выглядишь веселее.
— Потому что чувствую себя сегодня гораздо лучше.
— Хорошо поспала?
— Прекрасно! — И она говорила сущую правду. — Как сегодня с погодой?
Ник выглянул в окно: вся земля, по-прежнему, была покрыта сверкающими белыми сугробами. Повернувшись к Абигейл, он сказал:
— Ночью снег больше не шел, но теплее от этого не стало. Еще довольно холодно, и ничего не тает. Полагаю, по дорогам и сегодня, как во все эти дни, ни пройти, ни проехать.
— И телефонные линии вряд ли починили. Я угадала?
— Угадала. — Он налил ей кофе и протянул чашку. — Телефон мертв. Завтракать будешь?
— С удовольствием. Кажется, ко мне начинает возвращаться аппетит.
— У тебя и щеки заметно порозовели.
Они вели себя, как чужие люди, случайно оказавшиеся рядом, отметила про себя Абигейл: осторожно обменивались обтекаемыми фразами, кружа друг подле друга, поддерживали вежливую беседу, из которой, фактически, ничего нового для себя не узнавали.
Впервые за эти несколько дней она съела кусок вареного мяса, сыр, бутерброд с маслом, выпила, приготовленный Ником, кофе и сразу ощутила во всем теле прилив сил и убаюкивающее, и, одновременно, бодрящее тепло.
— Итак, чем ты сегодня намереваешься заняться? — оживленно спросила она.
— Заняться? — Ник равнодушно пожал плечами. — Разве можно чем-нибудь заниматься, если застрял в коттедже, который чуть ли не до крыши завален снегом и отрезан бездорожьем, и нарушенной телефонной связью от всего остального мира? У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, как мы могли бы развлечься?
— Эй, да ведь сегодня канун Рождества! — неожиданно воскликнула она после паузы. — Недопустимо, чтобы он прошел, как обычный день. Мы должны что-то придумать!
— И что ты предлагаешь?
— Если бы я сейчас была дома, мы стали бы развешивать украшения и наряжать елку!
— К сожалению, в моем доме нет никакой елки.
— Но ее можно придумать! — Абигейл вскочила из-за стола, выбежала в гостиную, подошла к широкому окну и раздвинула шторы. Увидев заснеженный сад, она восхищенно ахнула:
— Какая красота! Нет, ты только взгляни...
Она обернулась — и, почти, нос к носу столкнулась с Ником. Придя в веселое возбуждение, Абигейл даже не заметила, как он проследовал за ней по пятам и гостиную.
— И на что я должен взглянуть? — спросил он. — Мои глаза видят только одно: снег, жуткие сугробы, заснеженные дали... Такие картины отлично смотрятся на рождественских открытках, но, в реальности, они создают значительные неудобства и могут представлять определенную опасность для людей.
— Да ты не туда смотришь! — Она бросила на него укоризненный взгляд и тут же одарила опять, как вчера перед сном, сияющей, нежной улыбкой. — Вон видишь там два великолепных остролиста? — показала Абигейл на сад. — На них даже висят ягодки. Это как раз то, что надо! Мы можем позволить себе обломать несколько веточек?
С этим намерением она уже направилась, было, к наружной двери, как вдруг ее остановил Ник. Догнав Абигейд, он схватил ее за руку и, довольно, резким тоном сказал:
39 
