86 
Три года подряд изо дня в день он пахал Начало Безначалья тысячами ног, копыт и колес. Три года подряд сшибался лоб в лоб с огненноглазыми аскетами-погонщиками, чьи туго заплетенные косы трепал ветер, пропахший кровью и потом. Триста тридцать три миллиона раз умирал и возрождался. Нажил мозоль на языке, в мельчайших подробностях копируя выкрикнутые врагом-наставником мантры. Призыв небесного оружия въелся в плоть копотью зимнего костра, впитался в душу кислотой, какой ювелиры Хасинапуpa травят желто-коричневые сердолики, оставив на сердце памятные рубцы-борозды - и Дрона был счастлив настолько, насколько это понятие вообще применимо к Брахману-из-Ларца.
Закон был соблюден, и Польза несомненна. Иногда сыну Жаворонка казалось, что его учит бог.
А кто же еще?
Дроне никогда не хотелось узнать, какое именно божество снизошло к нему, распахнув сокровищницу Астро-Видьи. К чему? Любопытство - порок, да и к небожителям Дрона относился гораздо проще, чем большинство смертных, населяющих Второй Мир.
Еще с Шальвапурской обители, когда престарелый Наездник Обрядов раскрыл молодому брахмачарину секрет сетей для Миродержцев.
Однажды, позапрошлой весной, он явился сюда раньше обычного. Отмахнулся от поднимающихся ратей - так охотник отмахивается от верного пса, когда просто выходит во двор по малой нужде, - и двинулся наискосок через равнину.
Прошел между северными холмами.
Ноги вязли в песке, и Дрона не сразу понял, что впереди-океан.
А когда искристая гладь, раскинувшись до горизонта, стала реальностью, Брахману-из-Ларца явился Вишну-Опекун. Темнокожий бог стоял вдали, под сенью огромного дерева с золотой листвой, и грозил Дроне пальцем. Незло грозил, скорей предупреждающе… так, если бы сыну Жаворонка вдруг вздумалось пройтись по воде аки посуху.
Туда, к дереву, что могло именоваться лишь Великим Древом.
Смертному не должно шастать по водам Прародины- Опекун носил его в детстве на руках, да и позже, до отправления в обитель, неизменно был ласков, но во взгляде на бога у Дроны сегодняшнего в душе возник противный холодок. Вкрадчивое шептание зашуршало в ушах, шепот-шорох, от которого желудок сжимался в комок, а глаза начинали слезиться, и ветер, ворвавшись в уши, забормотал торопливо:
Жертва - Я, Я - ее совершенье, Возглас "Сваха!", священная куща, Заклинание, чистое масло, Я - огонь, Я-в него приношенье.
Цель, держава, владыка, свидетель, Я - жилище, прибежище, друг - Я. Я - рожденье, устойчивость, гибель, Я - сокровище, вечное семя…
Сын Жаворонка был уверен, что не знает такого гимна. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться, поклонился Опекуну Мира, повернулся и отправился восвояси.
Закон был соблюден… но все время, пока Брахман-из-Ларца возвращался к ставшему родным полю боя, ему думалось странное.
Он чувствовал: огненноглазый учитель, безымянный Гуру, пошел бы вперед. Прямо на Опекуна Мира, через простор Предвечного Океана, на грозящий палец - не задумываясь и не останавливаясь.
Даже если бы за спиной Вишну тесно встали ряды Тридцати Трех вкупе с ганами, якшами и киннарами их свит.
Один на всех.
Вопреки Закону, назло Пользе.
* * *
…От подножия западных холмов в тыл противнику ударили Ракшас-Виманы - гигантские колесницы о восьми колесах. Запряженные упырями-пишачами с оскаленными лошадиными мордами, Виманы осенялись знаменами, насквозь пропитанными гнилой кровью, и гирляндами цвета одеяний Царя Смерти-и-Справедливости. Сделанные из черного железа, они были покрыты в три слоя медвежьими шкурами, а вместо зонтов на древках сидели пестрые стервятники, распластав крылья над "гнездом".
Смяв и опрокинув пехоту, Ракшас-Виманы полукругом оцепили захваченный плацдарм, и каждая из них превратилась в рукотворную гору, подобную скоплению глазной мази. Многочисленные пещеры и гроты открылись в склонах, поросших сетями буро-зеленых лиан и мхов, огонь сверкнул в проемах - и исторглись из горного чрева потоки стальных копий, стрел, дротиков, а также шипастых палиц, громыхающих при столкновении и способных испепелить слона.
Почти сразу над горами, несущими смерть, в небе возникли синие облака, подобные бездымному пламени, и ураган железных камней забарабанил по Ракшас-Виманам. Иные из них поперхнулись ливнями оружия, иные же раскрылись сверху кратерами вулканов, отплевываясь от облаков пучками травы-эракл, где каждая травинка становилась в полете метательной булавой "Ушастая Наковальня".
86 
