Последние отзывы

  156  

Нет, очень и очень маловероятно. Стряпчий, должно быть, считает – впрочем, он так и считает, без всяких «должно быть», – что на девять десятых небесные видения Ребекки сочинены для сокрытия правды (он многое ведает о сыне своего клиента и давно прячет за внешним почтением к высокому званию этого молодого человека глухую неприязнь), однако при таком подсчете неизбежно остается еще одна десятая. И кто поручится, что эта одна десятая не содержит в себе правды? Аскью и вида не показывает, но эта саднящая мысль не дает ему покоя.

– Так вы не надумали переменить показания? Повторяю: с вас за это не спросится.

– Не спросится и за правду. Ни слова не переменю.

– Добро, сударыня. Я думал сделать вам великое одолжение, какое, будь мы в суде, вам бы никто не сделал. Не желаете – воля ваша. Но если вас уличат во лжи, сами себя вините. Начнем допрос под присягой.

Аскью занимает свое место и бросает взгляд на Джона Тюдора, сидящего в конце стола.

– Записывать все.

***

В: Станем говорить лишь о том, что ты видела телесным оком, пусть бы оно и оказалось насквозь лживым. Верно ли, что вы впервые повстречали Его Милость у себя в борделе и никогда прежде его не видели?

О: Верно.

В: И ни от кого о нем не слыхивали?

О: Нет.

В: Гости ведь частенько уведомляли хозяйку загодя, что определяют вас для своего услаждения?

О: Да.

В: Так ли было с Его Милостью?

О: В Клейборнихиной книжице под моим именем стояло: «Приятель лорда Б.».

В: Задолго ли до урочного времени была сделана эта запись?

О: Клейборниха мне сказала лишь утром того дня, как ему прийти.

В: Она всякий раз так поступала?

О: Да.

В: И до той минуты вы эту запись не видели и услышали о ней лишь от хозяйки?

О: Я же говорю: я лишь после узнала, кто он такой.

В: Случалось ли вам выбираться в город? На званые, к примеру сказать, обеды, вечера, в концерты, в театры?

О: Случалось. Но в одиночку – ни разу.

В: Как же тогда?

О: При нас неотлучно была Клейборн со своими головорезами. Для подманки нас вывозили.

В: Что такое «для подманки»?

О: Залучать грешников в бордель. Кто нами прельщался и спрашивал о свидании, тем отвечали, что мы принимаем только в борделе.

В: Ни вы, ни ваши товарки не имели свиданий на стороне?

О: Клейборн за такое плутовство никому не спускала.

В: Вас наказывали?

О: Отсылали обедать с головорезами. Это так только называлось – «обедать». Нам от них было такое обхождение, что лучше б уж нас покарали по закону. Это Клейборн распорядилась. У нас было присловье: «Обед – злее всех бед».

В: И над вами это наказание тоже учинялось?

О: Я знала таких, над кем учинялось.

В: Но на людях вы, пусть и не одна, а все же показывались. Не могло ли статься, что тогда-то Его Милость и увидал вас в первый раз?

О: Коли так, то я его не приметила.

В: А Дика?

О: Его тоже.

В: А после знакомства не заводил ли Его Милость речей в том смысле, что прежде вас уже видал? Что давно ищет встречи – словом, признаний в этом роде?

О: Нет.

В: Пусть так, но ведь он мог узнать о вас и наслышкой? В городе-то, верно, ходили про вас толки?

О: На мою беду.

В: Тогда вот что. Не было ли случая, чтобы вы кому-либо открылись в том, что несчастливы в своей участи и желали бы оставить такую жизнь?

О: Нет.

В: Товарке какой-нибудь в задушевной беседе?

О: Я в товарок веру полагать не могла. Ни в кого на свете не могла.

В: Не почли вы за странность, что Его Милость, показав себя неспособным к обычным у вас наслаждениям, вниманием вас все же не оставляет?

О: Ему, казалось, сама надежда была наслаждением.

В: Не выразил ли он каким-либо образом, что выбрал вас для другой нужды, нежели чем якобы утешаться надеждой?

О: Нет, никак не выразил.

В: О прошедшем вашем не выспрашивал ли?

О: Сделал два-три вопроса и только.

В: Не спрашивал ли, как вам живется в борделе? Может, полюбопытствовал, не утомила ли вас такая жизнь?

О: Про жизнь спрашивал, но не про утомила или не утомила. Хотя из гостей очень многие делают этот вопрос. Все больше оттого, что боятся своего греха.

В: Как так?

О: Лучше ли, когда человек боится греха, но от греха не отступается?

Иные гости, как дойдут в своей скотской страсти до края, обзывали нас шлюхами или еще обиднее, другие давали нам имена своих любезных – даже своих жен и, прости Господи, матерей, сестер, дочерей. А были и такие, кто оставался скотом бессловесным, подобно тем, кого они имели. Всякий живущий по плоти осужден будет, но эти последние еще не суровее всех.

  156