Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
40 
— Подошла и ударила кулаком в нос! — возмущенно вступила директорша, чувствуя, что теряет председательские функции.
— Кто это видел? — тем же невозмутимым тоном вела допрос Сима.
— Дети! — подключилась к обвинению Наталья Алексеевна.
— Дети… — повторила Сима. — А кто из преподавателей, взрослых видел?
— В тот момент там были только дети! — не убрав обвинительных ноток из голоса, недовольно сказала учительница.
— Напомните мне, — потребовала чиновничьим холодным тоном Сима. — Если я правильно помню, то по должностной инструкции, учеников младших классов категорически запрещено оставлять одних, без присутствия преподавателя или персонала школы не только на уроках, но и во время перемен?
— Но я всего на пять минут… — покраснела учительница, мгновенно превратившись в обвиняемую, — только в туалет…
Сима величественно и снисходительно посмотрела на нее и перевела на директрису многозначительный взгляд, под которым та заскучала…
— Идем дальше! — перехватив окончательно прокурорские обязанности, продолжила Сима. — Мальчик, подойди сюда, пожалуйста. Не бойся.
Леша развернулся, посмотрел на маму с папой вопрошающе, не узрев видимых возражений, нерешительно подошел. Сима поставила его рядом со скромно молчавшей Стаськой.
Надо сказать, что Леша был мальчиком большеньким — на голову выше Стаськи и раза в два толще, по-хомячьи щекаст, с толстой попищей и выпирающим животиком. Картина вырисовывалась, прямо сказать, неоднозначная…
— Вы хотите убедить меня, что Станислава по собственной инициативе, ни с того ни с сего подошла к вот этому мальчику и ударила его в нос? — делая упор на полной невозможности данного заявления, спросила Сима.
Директриса и учительница уставились на детей в полном замешательстве, словно увидели их в первый раз.
Но Сима только начала!
— Наталья Алексеевна, насколько мне известно, Станислава неоднократно подходила к вам, жаловалась, что ее обижают, и просила принять меры?
— Ну… — учительница еле сдерживала слезы, откровенно не понимая, что происходит, — да, она говорила, что ее дразнят…
— И не только дразнят! — повысила обвиняющее голос Сима. — Значит, признаете, что сигналы поступали?
Теперь уже четверо взрослых — родители Мишины, директриса и Серафима — уставились вопрошающе на юного педагога.
— Ну да! Признаю! — каялась учительница. — Стасенька жаловалась! Но они же дети! Обзывают друг друга, ну и что? И все дети в классе сказали, что она первая ударила!
— Да? — прогремела вопросом Сима. — Я думаю, все было точно наоборот! Но раз в вашей школе обвинения строятся на основании показаний семилетних детей… — И, выдержав многозначительную паузу, строго посмотрела на директрису.
Та уже давно сникла, поняла, что вдряпалась, и успела сто раз пожалеть, что устроила это разбирательство — надо было наказать обоих, и все дела!
И кто эта дама? А если чиновник из министерства?! Вон и инструкцию знает! Чиновник, точно! Сразу с тоской вспомнилось про пенсию, шатающееся директорское кресло, и с ужасом представились все последствия, коими может закончиться для нее это разбирательство…
— …Давайте у детей и спросим! — узрев на лице директора ожидаемый результат, закончила фразу Сима. — Так! Алексей, скажи нам честно, не бойся, тебя никто не будет ругать! Ты обзывал, обижал Станиславу?
Лешка вопросительно посмотрел на родителей, в надежде, что те подадут знак ничего не говорить и не отвечать, не найдя поддержки, шмыгнул недышащим, заклеенным лейкопластырем носом.
— Да… — прошептал он.
— Не слышу? — потребовала всенародного озвучения Сима.
— Да, я ее обзывал, — чуть громче сказал мальчик.
— И только?
Он снова посмотрел на родителей в надежде на поддержку, шмыгнул носом, пустил покаянную слезу.
— Я скинул ее тетрадки с парты.
— И только? — не прониклась Сима. — Ты ее толкал?
— Не-е помню-у-у… — разрыдался Лешка, — толкнул, мо-ожет!
— Это было первый раз? — мягче спросила Сима, убавив напор.
— Не-е-ет! — покаялся мальчонка и кинулся к папе.
— Так! Подведем итог, — осталась довольна проведенным опросом Сима. — Мне картина происшествия совершенно ясна! Станиславу постоянно терроризировали, задирали, обзывали, толкали, шпыняли! Я думаю, в этот раз, когда Леша Мишин стал ее толкать, она отмахнулась и случайно попала ему по носу! Из всего выясненного здесь следует: что должностные инструкции нарушаются, первоклассники предоставлены сами себе, детская жестокость поощряется, жалобы остаются неуслышанными, дети становятся объектом обвинения самих же истязателей. И данное поведение поддерживается преподавательским коллективом! — Прогремев постановлением суда, Сима смягчила впечатление, чтобы не перегнуть палку: — Странно, я о вашей школе имею совершенно иные сведения, как о благополучной, с сильным преподавательским составом…
40 
