очень нудно 
67 
Вот. Но то лирика. Давайте ж вернемся к реалиям жизни нашей студенческой.
Сидим мы как-то в общаге. В потолки плюем. Нет у нас салюту. Нечем поставиться. И тут прибегает Чевеид Снатайко. Прибегает, размахивая прямоугольничком бумажным. И не просто бумажка то, а настоящая вытерка на салют! Это ее Чевеиду Снатайко в сем-здрах-пункте прописали, чтобы он от астмы лечился!
Но, понятно, что не только он один будет лекарством этим лечиться, а все мы. И не на месяц-другой его хватит, а, при соответствующей обработке, всего на сутки какие-то. Ну, на двое, если хвосты посрубать.
А время уж позднее. Семь только стукнуло. А драги до восьми. Совок, бля.
Мы по бырому одеваемся, зима ж на улице, и ломимся в ту драгу, где неделю назад один из наших салют вырубить смог. Пока один автобус до метро ждали, пока второй, от метро, до каличной, все, кабздец, восемь прибило. Прибегаем – и видим, как тетка дверь аптеки запирает. Мы к ней:
– Ой, пустите, пожалуйста, нам срочно.
А она, стерва:
– Поздно, мальчики, завтра приходите.
И пиздец.
Вот она, нормальная, врачем даденая терка на салют, а хуй втрескаешься! И такое зло нас разобрало, что заляпали мы аптечную витрину, и эту тетку за ней, а она уборщицей оказалась, снежками. Она, падаль, из-за стекла шваброй грозит, а мы-то что? Нам-то по хую! Не вылезет же она нас этой шваброй в одном халате по улицам шугать? Нет, не вылезет. А что нам завтра тут же отовариваться придется – о том мы и думать забыли. Молодежь.
Совершили мы акт мщения и готовы были уж обратно в общагу подорваться. Но тут Чевеид Снатайко намертво в землю заледенелую врос и говорит:
– Мужики, если мы сегодня не вмажемся – сдохну до завтра от оголтения.
А мы-то что? Мы и сами не прочь. Но где взять?
И тут Чевеид Снатайко и предложил:
– А, может, по подъезду пройтись?
– А на хуя?
– Да, салют поспрашивать!
Переглянулись мы. Покумекали и поняли – дело говорит Чевеид Снатайко.
И пошли мы по подъезду. Поднялись на последний этаж. Чевеид Снатайко, как активист, телегу разработал.
Вот он в дверь звонит, его шапка и шарф – у нас. А мы – на полпролета ниже. Слушаем.
– Кто там?
– Ой, извините, пожалуйста! Я сосед ваш снизу.
– Что случилось?
– Понимаете, мы сегодня с братиком в зоопарк ходили. И он простыл. Кашляет, температура поднялась.
– Ой, действительно, беда!
– Я в аптеку побежал – а она закрыта.
– Да: Да:
– Может, у вас лекарство найдется?
– Так у нас много от простуды:
– Вот, мне мама написала какое надо. Салю: Со-лу-тан. Солутан есть у вас?
– Солутан? Не знаю. Сейчас посмотрю.
Пауза.
– Извините. Нет.
– Спасибо большое. Извините, пожалуйста.
– Да, ничего, ничего: Ты попробуй в квартиру этажом ниже заглянуть. Там может быть:
Восемь раз повторялся этот диалог. Разные квартиры, разные вариации. Но в девятой выдали нам салют! Но всего полбанки.
Но это был успех! Фантастический успех!
Ободренные, мы продолжили изыскания. Ко второму этажу девятнадцатиэтажки у нас было уже три целиковых пузыря. Два по половине и пара даже не вскрытых!
А на очередной звонок и начало телеги «братик заболел» дверь, которую
все жильца обычно все же оставляли запертой на цепочку, она вдруг распахнулась. И перед Чевеидом Снатайко возникла тетка. Уборщица драгстера. Та самая, которую мы часа полтора назад закидывали снежками.
– Солутан, говорите? – Наступала она на Чевеида Снатайко. – Солутан, значит? Солутану захотели, наркоманы поганые?!
И тетка извлекла свою натруженную шваброй ручищу из-за спины. А в ней оказалась скалка! Отполированная, блестящая и деревянная скалка. Такая точно, которой ебошат мужей-алканавтов их ревнивые жены на карикатурах.
И Чевеид Снатайко с позором ретировался. Он вырвался на улицу, мы – за ним, а вслед нам неслось:
– Только посмейте появиться в этой аптеке! Враз в милицию сдадим!..
Но хули нам тетка со шваброй?.. Или без швабры, но со скалкой? Да по хую она нам уже была! Ведь вырубили мы уйму салюта! Этого же: На неделю хватит!
На неделю, конечно, не хватило. В три дня протрескали.
Но методика нам понравилась. И с тех пор стали мы разъезжать по Москве: Аскать салют по подъездам, прикрываясь заболевшими братиками-сестренками.
Года четыре мы так делали. А к пятому курсу торчать как-то незаметно перестали.
Вот так-то. Лет десять уж прошло с той поры. Да, больше, уж!
67 
