35. Помоешные варианты

Моментальный снимок.

Винтоварня, сиречь кухня. В контурах и линиях можно выделить три антропоморфные фигуры. В центральной внимательный взгляд моментально признает Блима Кололея. Он стоит лицом к нам, и на его фейсе выражение, долженствующее выражать задумчивость. В его правой руке бутыль с некой жидкостью. Жидкость двуслойная. Сверху, то, что когда-то было тягой. Снизу морковного цвета хрень, бывшая некогда салом. В правой руке – дымящийся бычок. Предплечья, и не только, покрыты дорогами, зашкурами, гематомами и прыщами. Его красные зрачки величиной с семирублевую монету. Но, хватит пока про него. Левее Блима Кололея – Клочкед. Нам виден только его затылок. Клочкед

– на замороке. Он смотрит в окно. На фотографии этого не понятно, но коли это был не снимок поляроида, а дагерротип позапрошлого века, то на нем смазанными оказались бы все, кроме Клочкеда, ибо тот неподвижен уже около шести часов. Особого описания он не заслуживает, ну, Клочкед, как Клочкед. Стандартный, такой, Клочкед. Не более того. По правую руку Блима Кололея – Светик Зашкуррр. Она улыбается с отсутствующим видом. «В-рот-ман-с» в ее пальцах давно превратился в длинный пепельный столбик, но она этого не замечает и ритмично покачивает головой в такт своим внутренним мелодиям. Впрочем, какое «покачивает»? Ее запечатлели застывшей в странном положении, простебанном и Задорновым, и всеми, кому было не лениво: «Что ты милая смотришь искоса, низко голову наклоня?..» И, если уж продолжать чапать по песням, то Светик Зашкуррр – «девка голосистая», ну, из тех, что «звонко поют» и не дают добрым молодцам. Она, в отличие от мужиков, на которых есть рубахи и майки, сидит топлесс. В центре треугольника, образованного этими персонажами – кухонный стол. Он девственно чист ото всяких винтоварных приспособлений. Единственное, что выдает в нем винтоварный стол – так это несколько характерных йодных пятен, да одинокий новенький двадцатикубовый баян. Но ты, тот кто считает, что если написано, что «на кухне трое», – значит там в натуре трое – О, как ты не прав. А кто на это все смотрит? А? Ты? А хрена! Это Лизка Ухваттт! И нет у нее никакого «поляроида», и нет никакого снимка, а это ты, мой прозрачный читатель, увидел все это отраженным в ее глазах, и, одновременно, сделал поправку на реальное положение вещей, то бишь, поменял «лево» на «право» и наоборот! Так-то!

Мотор! Хлопушка! Актеры, начали!!

– А не отбить ли нам вторяки?

Пепел у Светика Зашкуррр падает на стол, переламывается пополам и часть его продолжает движение вниз, оказываясь на джинсах Светика Зашкуррр. В тот же момент Клочкед поворачивает голову. Слышно, как скрипят его мышцы, затекшие от длительной каталепсии.

Блим Клололей рад произведенным эффектом:

– Я хочу отбить вторяки. – Повторяет он.

– Хули орешь? – Пытается выдавить из себя Клочкед, крайне недовольный тем, что его-таки отвлекли от замороки, но предлагаемый процесс на порядок интереснее смотрения на движение облаков и выстраивание их в геометрические и прочие фигуры фаллической направленности.

– Так в прошлый раз же почти все отбили. – Лизка Ухваттт – деваха сведующая. Она даже несколько раз пыталась варить самостоятельно и теперь при всяком удобном случае пытается доказать свою варщическую квалификацию. Но на это до сих пор ни один из мужиков не повелся.

– Почти! – Трясет бутыль с вторяками Блим Кололей. – Должно остаться еще две сотки. Да и с прошлой сессии вторяки с четырех банок остались:

Клочкед, проведя приблизительные вычисления, врубается, что может получиться по нехилой вмазке в каждое рыло, и, с готовностью отворачивается от окна окончательно, поскольку некоторое попущение уже давненько дает о себе знать, и облака уже не с такой готовностью принимают желаемые формы.

– Дай потрясу. – Голос Клочкеда выдает не слова, а отдельно взятые

почти произвольные звуки, которые, каким-то чудом складываются в членораздельную речь. Рука Клочкеда, поскрупывая, поскрапывая и поскрипывая тянется в направлении бутылки с вторяками.

– Да, на… – Блим Кололей с готовностью отдает бутыль и принимается искать компот.

  60