очень нудно 
4 
– На, – сказал Серебров важно и с достоинством, – а то ты уже от нетерпения посинел.
Листок спикировал в подставленные ладони Геннадия Павловича, как просфорка в рот верующего.
Геннадий Павлович заморгал и дрожащими пальцами развернул листок, на котором значились лишь фамилии, одна дата, отчеркнутая фломастером, и двенадцатизначный номер, под которым неумелой рукой были выведены печатные латинские буквы – название банка.
– Ты уверен? – с дрожью в голосе поинтересовался Геннадий Павлович, вглядываясь в записи.
– Фирма гарантирует. То, что здесь написано, – правда. Через восемь дней сам сможешь убедиться.
– Спасибо, – сказал Геннадий Павлович, аккуратно и бережно по тем же швам складывая листок и пряча его в дипломат. – Тебя куда-нибудь подкинуть, – уже с просветлевшим лицом произнес бывший советник президента, – или сам доберешься?
– Могу и сам, но в твоей машине приятнее путешествовать, ее везде пропускают.
– Куда тебе надо?
– По городу хочу с часок поездить, с ветерком и с цыганами.
– Пошел ты! Тебе бы все шутить, а у меня дел невпроворот.
– Хочешь побыстрее к начальству явиться с докладом, листок на хозяйский стол положить?
– У меня нет начальства, – честно признался Геннадий Павлович, – я сам себе начальник. Кстати, как и ты. Я вольный стрелок, ты тоже вольный стрелок, поэтому нам с тобой легко и все у нас получается. Кстати, совсем забыл… – лицо Геннадия Павловича опять сделалось напряженным, уголки губ опустились, как у клоуна-трагика, – вот еще, забыл…
– Так уж и забыл! – принимая бумажку, улыбнулся Серебров и тут же ее развернул. На бумажке чернели три фамилии и три адреса с телефонами и факсами.
– Фамилии какие-то знакомые.
– Не знакомые, а известные.
Надо, чтобы ты к этим уродам подобрался поближе. Дело для тебя привычное, всех троих следует вывести из игры, прежде чем придет время раздачи призов. Будет плохо, если они прорвутся к власти.
– Кому плохо?
– Мне будет плохо, а значит, и тебе, денег не получишь. Постарайся как можно скорее, времени до выборов осталось с месяц. Я знаю, что они мерзавцы, и они про это знают. Но фактов на руках нет никаких, и серьезного компромата накопать не успели. Если сделать утку и вбросить ее в прессу, на телевидение, они заявят, что все это инсинуации, происки конкурентов, предвыборная борьба. Надо сделать так, чтобы они ушли сами без шума и пыли.
– Зачем ты мне про их несовершенные подвиги рассказываешь, Геннадий Павлович? Ты же знаешь, компроматом я заниматься не буду. У меня свои методы, поэтому ты со мной и работаешь. Бомбы я не подкладываю, на курок не нажимаю, в подъездах с молотком не прячусь, колготки на голову не надеваю, во всяком случае себе, действую преимущественно лаской, любовью да добрым словом. И всегда по согласию. Ты же, наверное, помнишь, чего добивался друг детства Костя Остенбакен от Ирины Заенц?
Геннадий Павлович хмыкнул:
– Кажется – любви.
– Не только – взаимности.
– Не учи меня литературе.
– Хорошую книжку никогда не грех почитать, она плохому не научит. Ты когда последний раз книжку открывал?
Геннадий Павлович задумался:
– Давненько.
– А я и вчера читал перед сном.
– Что же ты читал? – заглядывая в глаза Сереброву, осведомился Геннадий Павлович.
– Отгадай с трех раз.
– Даже не стану пытаться, хотя я, в общем-то, человек проницательный.
– Напрягись, напрягись, Геннадий Павлович, какую книжку мог читать господин Серебров перед сном?
– Пушкина, что ли?
– Холодно, – сказал Серебров.
– Что-нибудь научно-популярное?
– Уже теплее.
– Мемуары Казаковы?
– Не отгадал. Я читал «Камасутру».
– Я думал, ею занимаются, а не читают, – подколол Геннадий Павлович.
– Практику время от времени следует подкреплять теорией, а теорию – практикой. «Суха теория, мой друг, а древо жизни зеленеет», – процитировал Гете Серебров.
– От тебя это я слышу уже в пятый раз.
– Советую, Геннадий Павлович, не докладные читать и не доносы, состряпанные идиотами, а книги серьезные. «Камасутра», я убежден, к ним относится.
– Куда уж серьезнее!
За все время разговора Геннадия Павловича и Сереброва водитель в темных очках на орлином носу ни разу даже не повернул голову. Он смотрел только вперед, даже в зеркальце заднего вида ни разу не взглянул.
– Что задумали твои три героя? Освободившееся место в Думе не такой большой приз, чтобы ты из-за него начинал игру.
4 
