очень нудно 
6 
Ты родился в 1957 году, через год после того, как мы встретились с Кирой Васильевной. Брак у нас с ней поначалу был гражданским — в тот момент я еще не успел развестись. Я был женат, у меня была маленькая дочка Галя. Но в той семье меня поставили перед выбором: либо семья, либо театр. Я сильно удивился. Разве можно ставить вопрос так категорично? Теща не понимала, как это можно быть артистом, — это же так несерьезно. И я принял единственное решение — попросил собрать в мой чемодан самое необходимое.
Еще раньше я пожертвовал ради театра другой своей профессией. До театрального института я учился в Первом Балтийском высшем военно-морском училище (позже оно стало называться училищем подводного плавания).
Мне помогли обстоятельства. К тому времени флот уже терял свою силу, и я оказался на свободе, ибо служба для меня была несвободой. В общем, это долгая история…
Первые годы жизни за тобой ухаживали мама и бабушка, они же тебя и воспитывали. Мне было некогда, поскольку я поступил в театральный институт как раз в год твоего рождения. Когда тебе было три года, мама пошла работать в детский сад воспитателем, чтобы ты находился под ее присмотром. Садик этот был при мельнице, где твоя бабушка работала главным бухгалтером.
О твоей бабушке, сынок, ходили легенды.
Бабуля — Мария Александровна — была почетной блокадницей. Работая на мельнице им. В.И. Ленина, она никогда не пользовалась своим служебным положением, то есть не воровала муку, хотя и падала в голодные обмороки. Твоя бабушка, Андрюша, была самоотверженной, честной, правильной. И то, что она воспитывала тебя, своего любимого внука, конечно же оказало большое влияние на твой характер.
Как она тебя любила! Ты же первенец у нее был.
Именно она назвала тебя Андреем. И вот ведь какая история интересная приключилась. Когда мы с мамой привезли тебя из роддома и бабуля впервые тебя увидела — а у тебя был довольно-таки выдающийся нос, — она сказала: «Ну ничего. Ну будет энергетиком». (Мы потом даже тебя поддразнивали иногда: «Ну как, будущий энергетик?»). Почему она так решила? Какая тут логика?..
Баба Муся вообще была удивительным человеком. Ты помнишь эту историю, когда к ней на работу в бухгалтерию забежала крыса? Все сотрудницы повскакивали с мест: кто залез на стол, кто на стул, кто взял в руки счеты, кто арифмометр, и все стали дико кричать: «Ой! Ой-ой-ой! Крыса!» Когда в бухгалтерию вошла твоя бабуля, крыса шмыгнула мимо нее в раскрытую дверь. Визг в комнате стоял невыносимый. «Что это вы тут переполошились?» — «Тут крыса, Мария Александровна», — стали оправдываться сотрудницы. «Да я видела, она вот прошла мимо меня, — невозмутимо ответила бабушка. — У нее было нормальное, вполне приличное выражение лица. По-моему, она приходила сюда с добрыми намерениями. Она никого не укусила, ничего не сгрызла». Потом по мельнице ходили легенды… «Так могла сказать только Мария Александровна», — в один голос подтверждали все.
У Марии Александровны было две замечательных дочери: Кира Васильевна — твоя мама — и Тамара Васильевна — твоя любимая тетя. Кстати, в своих интервью ты часто рассказывал о тете Томе.
Как тетя Тома переживает! Твои двоюродные братья, Митька и Ярослав, до сих пор потерянные… Юлька, твоя сестра, даже в больницу попала. Все отмечали, как папа держится… А папа не держится вовсе… Папа даже вынужден был сказать: «Да подождите вы с соболезнованиями! Вы же все перекладываете на меня, потому что вас очень много, а я один». И люди понимали, что в этом действительно есть резон. Все-таки я и постарше всех, вот уже восьмой десяток на исходе… Я сказал твоим ребятам на похоронах: «Что поделаешь, ребята. Время — лучший лекарь». Но какое там… Просто уходит все куда-то в глубину, а говорят, время… Может быть, я еще и поэтому с тобой разговариваю. Нужно выговориться. Держать это в себе невозможно. А поговорить, сынок, хочется обо всем, все-все вспомнить…
Мама и бабушка с тобой нянчились. В результате в тебе появилась некая инфантильность, и я всячески ее выбивал. Помнишь, как ты полтора месяца провел в летнем лагере за городом — детский садик вывез ребятишек на природу. Все это время ты не видел ни меня, ни маму, и, когда мы приехали тебя навестить, ты смотрел на нас как волчонок. Ты даже не дал себя приласкать. Ты был обижен, что мы так долго не приезжали. Нам тебя стало так жалко! А потом ты прижался ко мне, взял меня за руку. Мы устроили пикник на лужайке. И тут ты убил нас тем, что сразу же выругался матом — неизбежное влияние детсадовских друзей. Когда ты выругался в третий раз, я сказал: «Стоп, парень! Кто тебя учил?» К нашему изумлению, ты сказал: «Мне нужны бумага и карандаш». — «Ты хочешь записать имена тех, кто тебя учил?» — «Да». — «И тем самым заклеймить?» — пошутил я. «Да», — ответил ты серьезно, вряд ли понимая, что такое «заклеймить». Ты действительно стал называть имена и фамилии своих одногруппников. Примечательно, что через раз в твоем списке повторялось имя одного и того же мальчика. «Это кто, главный развратник?» — поинтересовался я. «Да», — подтвердил ты чуть не плача. С тех пор ты не повторял эти слова. На тебя не нужно было действовать запретом. Тебя можно было как-то отвлечь — так, что ты сразу все забывал.
6 
