с удовольствием перечитала 
117 
«Сломается, никуда не денется – обязательно явится и будет ползать на коленях, будет просить и молить. Но пощады ей не видать. Лучше всего молчат мертвые».
Эту истину бывший полковник усвоил как никакую другую, возможно, именно поэтому он предпочитал решать все вопросы просто: человек мертв – и свидетеля нет.
О том, что фотографии генерала Климова находятся у Кириллова с Груздевым, Бутаков знал. Снимки, как ему доложили, достаточно красноречивые.
Теперь дело оставалось за малым: прижать генерала, заставить его дивизию в случае начала переворота остаться на месте, и это – задача минимум.
Но была и задача максимум: перетащить боевого генерала ВДВ на свою сторону, посулив ему всевозможные выгоды, естественно, в перспективе, не сейчас.
* * *
Сиверов понимал, что чем дольше они находятся в квартире Савиной, тем туже затягивают петли вокруг собственных шей.
Нужно было как можно скорее найти решение, определиться, что делать дальше. Глеб размышлял, Савина тихо плакала. Она напоминала маленького щенка, побитого хозяином, и чувствовала свою полную беспомощность.
Наконец, прервав размышления, Сиверов спросил:
– Где твой ребенок?
– Ребенок?
– Да.
– Она у сестры, – уже немного успокоившись, ответила Эмма, и робкая улыбка впервые за этот вечер появилась на ее губах. – У двоюродной, у Ольги.
– Послушай, а Бутаков знает, что у тебя есть сестра?
– Конечно, знает! – Эмма сжалась от страха, поняв, куда клонит Сиверов.
– Надо немедленно забрать ее.
– И что дальше?
– Я знаю, что делать. Пойдем, пойдем отсюда скорее!
Глеб помог Эмме одеться, и они покинули ставшую такой опасной квартиру. Мобильный телефон, найденный у одного из людей Бутакова, Сиверов прихватил с собой.
Во дворе дома не оказалось ни одной живой души. Город словно вымер, как будто на него несколько часов назад сбросили нейтронную бомбу.
Все было нетронутым – дома, деревья, автомобили. Лишь люди пропали, не доносился даже шум проезжающего транспорта.
– Ну идем, идем! Ты сядешь в свою машину, а я поеду следом.
Савина подчинялась этому странному мужчине уже безоговорочно, понимая, что, возможно, лишь с его помощью ей удастся спасти свою жизнь и жизнь дочери. За короткое время, которое они провели вместе в ее квартире, она успела рассказать ему все или почти все, что ей было известно самой. И теперь, поддавшись порыву и совершенно незаметно для себя перейдя на «ты», говорила то, что считала самым важным и о чем до сих пор молчала:
– Они убили Вяткина, представляешь? Убили!
Я сама видела, он мертв. Эдуард никогда не баловался наркотиками, никогда. Еще днем он заезжал ко мне, он был жив! Он был жив… – шептала Эмма Сиверову и ей казалось, что ее голос гулким эхом разносится над спящим городом, буквально сотрясает дома.
– Ты сможешь вести машину? – с беспокойством спросил Глеб.
– Да, смогу, – не слишком уверенно ответила Эмма.
– Тогда садись за руль. И, пожалуйста, осторожнее, не гони, – он уже знал, что надо делать. – Скорее!
Глеб сам открыл дверцу ее машины.
– За руль и аккуратно…
Эмме с трудом удалось выехать, слишком много машин стояло на проезжей части двора и на тротуаре. Оказавшись на пустынной улице, она немного успокоилась. Автомобиль Глеба двигался следом.
«А может, ну его? – пришла вдруг шальная мысль. – Ну его к черту, этого странного мужика? Бросить все и уехать! – но тут же Эмма одернула себя. – Не знаю, кто он, на кого работает, но пока ничего плохого он мне не сделал. А от добра-добра не ищут. Если я останусь одна, Бутаков меня найдет, найдет! И тогда со мной случится то же, что произошло с Вяткиным – он убьет меня! Или не он, а кто-то из его прихвостней. У него полно людей. Кто-нибудь из его помощников перережет мне горло!» – почему-то Савиной казалось, что Бутаков желает не просто убить ее, а именно таким способом, отдаст приказ перерезать горло, и все.
Возможно, лишь это удержало ее от неосмотрительного поступка, от безумного, панического бегства, когда бросают все, даже самое ценное, самое дорогое.
Наконец, Савина въехала во двор дома своей сестры. Сиверов подпер ее машину бампером своей, выскочил и сделал знак рукой, чтобы Эмма не спешила. Затем проводил ее до квартиры.
– Я туда не пойду, не стоит мне показываться, – сказал Глеб, – ступай сама. Возьми дочку, а потом я вас спрячу. Быстрее!
– Но она спит.
117 
