с удовольствием перечитала 
114 
– Куда ты собралась звонить?
– Бутакову.
– Погоди, не спеши. Может, будет лучше, если я позвоню?
– Нет, не вмешивайтесь в это!
– Что ты собираешься делать дальше? На Бутакова работать?
– Не знаю, не знаю…
– Ты хоть понимаешь, дуреха, что Бутаков хотел тебя убить?
– Зачем ему это?
– Наверное, ты много знаешь, и ему твои познания ни к чему. Ты, так сказать, опасный свидетель.
А свидетелей убирают.
– Он же из ФСБ!
– Из ФСБ?
– Ну да, он меня из неприятностей вытащил, я сама удостоверение видела. К нему еще все обращались, я даже у него в кабинете была.
– Пять лет назад?
– Да, – призналась Эмма.
– Он уже давно там не служит. Со многими тебе пришлось переспать?
– Не считала. Больше ничего не буду говорить.
Глеб почувствовал, что сейчас у Эммы начнется истерика, женщина уже едва сдерживалась. Но ему она стала верить больше.
– С твоим ребенком, – глядя прямо в глаза перепуганной Эмме, сказал Сиверов, – может случиться несчастье. Бутаков, если узнает, где ты прячешь дочь, попробует ее похитить, чтобы заманить тебя и убить.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Для Бутакова, пока ты жива, ребенок – это единственный козырь, это единственная приманка, на которую ты обязательно клюнешь. Ведь пришла же сюда за документами?
– Пришла, – неохотно согласилась Эмма.
– Хоть тебе и не хотелось, хоть ты и боялась.
– Да, боялась, да, не хотелось!
– Значит, нам отсюда надо убираться как можно скорее. Возьми самое необходимое, и уходим.
Заберешь дочь, и я тебя спрячу.
– А с трупами что?
– С ними разберутся те, кому следует.
Глава 16
В семь часов вечера к одной из правительственных дач, расположенных в поселке километрах в тридцати от города, потянулись автомобили. Сначала в ворота въехали две «волги», затем «мерседес» и «вольво». Несколько машин уже стояли на площадке у самого крыльца, еще три остановились у ворот.
Большая двухэтажная дача была казенной, вот уже несколько лет ею пользовался один из министров. Хозяин гостей не встречал. Они сами, кто устало, а кто довольно-таки бодро, взбегали на высокое крыльцо и входили в дом. Лишь колокольчик на двери звякал, сообщая о прибытии очередного гостя.
Все выглядело вполне респектабельно. У некоторых мужчин – а собрались здесь одни мужчины – в руках были букеты. Можно было подумать, что на даче отмечали какое-то торжество – например, день рождения, юбилей, что-нибудь еще в этом роде или просто собрались в мужском кругу выпить водки, без женщин поговорить о том, о сем.
Правда, озабоченные лица гостей не очень соответствовали праздничному настроению.
Многие из этих мужчин были известны как в России, так и за рубежом, они часто появлялись на экранах телевизоров, участвовали во всевозмоных заседаниях, презентациях и прочих мероприятиях. Одним словом, – люди уважаемые, занимающие высокие посты.
Пожалуй, единственным, кто не имел никакой официальной должности, но тем не менее чувствовал себя более уверенно, чем остальные, был Григорий Германович Бутаков. Его безукоризненный внешний вид свидетельствовал о хорошем вкусе и достатке: элегантный серый костюм, модная голубая рубашка в мелкую полоску и в тон ей – галстук, дорогой и изысканный. В руках у Григория Германовича был дипломат. Бутаков появился в доме первым и уже успел минут двадцать побеседовать с хозяином с глазу на глаз.
Наконец все собрались.
– Кого ждем? – блеснув стеклами очков, спросил хозяин правительственной дачи.
– Уже никого, – уверенно сказал Бутаков, – все прибыли.
– Прекрасно, – хозяин взглянул на золотые часы.
Все появились вовремя, никто не опоздал. Да и немудрено, поскольку многие из присутствующих жили неподалеку, в этом же дачном поселке, занимая такие же казенные особняки.
– Ну что, дорогие мои, – дружелюбно обратился к гостям хозяин и несколько раз моргнул, словно в глаза ему попал сигаретный дым, хотя никто из собравшихся пока не курил, – давайте сначала потолкуем, а затем перекусим. Или есть какие-нибудь другие предложения?
– Нет-нет, так и сделаем.
– Григорий Германович, поясни, что к чему и на каком этапе мы находимся.
Все перешли в большую комнату с мягкими черными диванами и тремя низкими столиками. На столиках стояли глубокие хрустальные пепельницы, лежали сигареты и зажигалки. Свет был мягким, углы комнаты тонули в тени.
114 
