очень нудно 
3 
Буфетчица схватила блюдце, принялась его протирать. Затем то же проделала с большой пол-литровой чашкой, в каких принято подавать бульон.
– Вам двойное кофе?
– Двойной, – поправляя ее, произнес мужчина. – Двойной не в смысле воды, а в смысле крепости. Пожалуйста, если можно, налейте вон в ту маленькую чашку.
Дрожащими руками буфетчица разорвала два пакетика «Nescafe» высыпала все до последней крупинки в чашку и, заморгав ясными голубыми глазами, посмотрела на посетителя:
– С сахаром?
– Без.
– Как пожелаете, – услужливо ответила буфетчица.
Властная, она, сама не зная почему, чувствовала себя перед незнакомцем не бесконечно могущественной хозяйкой Медной горы, а маленькой девочкой перед строгим школьным учителем, который все знает, может даже отгадать любую ее мысль, самую тайную, которую она и произнести не в состоянии.
Мужчина поставил блюдце с чашкой дымящегося кофе на ладонь, положил на стойку деньги и сказал:
– Я выйду на воздух.
– Конечно, пожалуйста, я же вижу, вы не украдете!
С чашкой, налитой до краев, не расплескав ни капли, он двинулся к двери, ведущей на перрон.
Массивная дверь высотой в два этажа легко открылась от прикосновения ладони. В зале ожидания остался терпкий аромат крепкого кофе, так в церкви после кадила остается смолистый запах ладана.
Держа на ладони чашку, мужчина стоял под порывами ветра, треплющего длинные волосы , и густую с проседью бороду, глядя не на приближающийся поезд, а на затянутое низкими облаками небо. Он смотрел так, словно видел сквозь них звезды.
Со скрежетом, лязгая буферами, у перрона остановился длинный состав. Над вагонами вился дымок. Из дверей выглядывали лишь проводники. Поезд спал. Только окна в последнем, почтовом вагоне ярко горели. Даже не откидывая подножку, на низкую платформу из него соскочили двое рослых молодых мужчин в камуфляжных брюках и тельняшках. Они были разогреты донельзя, не чувствовали ни дождя, ни холода, жадно хватали сырой прохладный воздух, как измученный жаждой человек хватает родниковую воду.
– Извини, земляк, – бросил один из них, задев локтем странного мужчину с чашкой кофе, – что за станция?
– Старый Бор.
Парень в тельняшке пожал плечами. Название ему ничего не говорило.
– Буфет работает?
– В зале.
И двое спецназовцев в тельняшках, сильно выпившие, но твердо стоявшие на ногах, рысью бросились к вокзалу. Они ворвались в зал ожидания так, словно у них в руках были автоматы и они проводили операцию захвата.
– Вон! – крикнул один из сержантов.
От этого крика буфетчица в страхе немного присела и втянула голову в плечи, а бомж, накрывшись телогрейкой, завалился на бок и притворился спящим, наблюдая, однако, сквозь маленькую дырочку за двумя подвыпившими ОМОНовцами.
– Водка только дорогая, – предвидя конфликт, предупредила буфетчица.
– Этого добра у нас хватает. Мать, порубать чего-нибудь найдется?
– Ребятки, вареные яйца устроят?
– Давай десяток. И колбасы два кольца. Пива, конечно, тоже нет?
– Днем все выпили.
– Чтоб они подавились, ваши алкоголики!
Парни в тельняшках вели себя странно.
На «дембелей» не походили, чувствовалось, люди выпили, но не с радости, а с горя, потому как хмель их не брал. Буфетчица, зная, что поезд стоит пять минут, работала быстро и расторопно, пакуя снедь и не забывая при этом на старомодных счетах подбивать костяшки. Калькулятору она не доверяла, хотя тот и стоял возле кассового аппарата.
– Куда путь держите, ребята?
– В Ельск.
– Домой.
– Чего такие невеселые? – бросила им вслед буфетчица.
Уже в дверях один из сержантов обернулся и недовольно бросил через плечо:
– Груз двести везем.
Поезд уже тронулся, ОМОНовцы побежали вдоль состава и ловко, даже не хватаясь за поручни, вскочили на высокую подножку почтового вагона. Напоследок они остужали лица, высунувшись из двери и продолжая прерванный походом в буфет разговор:
– ..и мужчины и женщины у них некрасивые, а дети словно звереныши. Ничего у них своего нет, оружием, и то нашим воюют, они всему от русских научились, сдохли бы без нас.
Второй сержант, словно не слышал приятеля, как случается у выпивших, говорил о своем:
– Помнишь, полковник наше отделение послал боевиков из могилы выкопать, чтобы их телевизионщики снять могли, да заодно и посчитать, сколько их наши уложили. Женщины-чеченки нас не пускали, дорогу загородили. Я поверх голов очередь пустил – разбежались.
3 
