Последние отзывы

  19  

– Война, – сказали ему.

– Все понятно, спасибо. Но я к вам все равно зайду, не может быть, чтобы ничего не сохранилось.

Тихо бубнило радио, спрятанное за шторой.

Окно выходило на небольшой скверик, единственным украшением которого являлся бетонный обелиск, выкрашенный алюминиевой краской.

За обелиском просматривались старая пожарная каланча и труба котельной. Чувствовалось, что номер обжит, и Холмогоров вспомнил вскользь брошенную мэром фразу: «Это мой личный номер».

В спальне стояла широкая двухместная кровать, поэтому фраза мэра воспринималась теперь двусмысленно. «Неужели девок сюда водит?» – подумал Холмогоров, припоминая лицо Цветкова.

Тот на бабника не походил, скорее, просто на любителя выпить. Типичный функционер районного масштаба, который не стремится прыгнуть выше, но ужасно боится потерять теперешнюю должность. «Кем он станет без нее? Никем, таким же, как и тысячи горожан».

Холмогорову часто приходилось бывать в провинциальных городах. Вся его жизнь за последние несколько лет состояла из переездов, путешествий; дома, в Москве, он жил мало.

В отличие от подавляющего большинства русских, Холмогоров предков своих знал, родословная рода Холмогоровых была ему известна до двенадцатого колена. И не потому, что он этим специально занимался, просто так повелось в их семье. Портрет одного из его предков – двоюродного деда, священника Холмогорова – работы знаменитого русского живописца Павла Корина украшал Третьяковскую галерею.

Все Холмогоровы были похожи друг на друга.

Мужчины – высокие, широкие в плечах, с узкими аскетическими лицами, остроносые, с глубоко посаженными горящими глазами. Волосы у всех черны как смоль. Под стать мужчинам были в роду и женщины – высокие и красивые.

По-разному складывалась жизнь у родственников и предков Андрея. Но не было среди Холмогоровых людей пустых, никчемных. Алексей Холмогоров, отец Андрея, в своих кругах пользовался непререкаемым авторитетом, был, наверное, лучшим переводчиком с древнегреческого и латыни. Многие в роду Холмогоровых были священниками, так что теперешний выбор Андрея ни отца, ни мать, ни родственников не удивил, хотя поначалу казалось, что Андрей станет абсолютно светским человеком. Ему прочили блестящее будущее архитектора, он даже смог реализовать кое-что из своих проектов, хотя поначалу казалось, что выполнены они исключительно для конкурса. Но если чему-то суждено случиться, это обязательно произойдет, и зерно, попавшее в благодатную почву, обязательно пробьется зеленым ростком к солнцу, к свету. И неважно, желает человек этого или нет, так оно случится.

Андрей Холмогоров, только что получивший хороший заказ на проектирование кинотеатра, взял отпуск и поехал к своему другу, с которым вместе кончал институт архитектуры, на реставрацию в старинный город Муром. Его приятель слыл человеком странным. Вместо того чтобы остаться в столице, он подался в реставраторы.

Брался за самые безнадежные, запущенные объекты, провинциальные церкви. Работал сам и архитектором, и каменщиком, и плотником, и кровельщиком, и даже живописцем.

Одержимость друга сперва не понравилась Андрею. Он считал, что человек должен заниматься тем, что у него получается лучше всего.

Вот там, в Муроме, и случилось то, что изменило жизнь Андрея Холмогорова. Изменило, с одной стороны, но с другой – вернуло к истинному предназначению, которым жили, которому служили его предки.

В первый же день после приезда друг повел Холмогорова к строительным лесам, шатающимся, скрипящим, под самый купол храма, чтобы показать открытый им фрагмент фрески восемнадцатого века. Когда Андрей стоял внизу, храм не казался ему таким высоким. Но чем выше они с другом взбирались по шатающимся, поскрипывающим лесам, тем больше захватывало дух. Казалось, что они поднимаются в небо. Вот они уже идут по узкому мостку в две доски, без перил, почти касаясь плечом раскрашенного под звездное небо купола. «Небесно-синий цвет, – подумал тогда Андрей. – Странно, небо нарисовано не ночное, но на нем горят звезды».

Друг подвел его к небольшому прямоугольнику, заклеенному бумагой:

– Смотри.

Бумага с шелестом отошла, и Холмогоров увидел огромные темные глаза, которые смотрели прямо на него. Он вздрогнул и, словно повинуясь чужой воле, инстинктивно сделал шаг назад.

– Стой, Андрей! – еще услышал он, уже чувствуя, как нога ступила в пустоту. Он взмахнул руками и полетел вниз, ломая строительные леса.

  19