Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
122 
– Сержант! – воскликнул д’Артаньян. – Вы обязаны ее арестовать, и немедленно! Честью клянусь, она виновна в похищении женщины, которую кардинал считает одним из своих самых преданными слуг…
– Я верю, сударь, верю… Но – не просите. Вы же видели, какая у нее бумага… Кардинала сейчас нет в Париже, а я – человек маленький… На мне в случае чего и отыграются… Что мог, я для вас сделал. Но лезть в эти жернова – увольте. То, что для вас обойдется, для меня боком выйдет. К человеку с такой бумагой я и близко не подойду… Всего вам наилучшего!
Он поклонился и решительно направился прочь, прежде чем гасконец успел пустить в ход угрозы или обещание денег. Ясно было, что бесполезно догонять его, хватать за рукав…
Оглянувшись, д’Артаньян поманил Лорме и тихонько распорядился:
– Укройся где-нибудь в подходящем месте и наблюдай за домом. Если она попытается уйти, иди за ней… Именно за ней. Сам Бонасье – мелкая сошка, нам нужна в первую очередь она… А мы попытаемся отыскать кого-нибудь, кто не испугается этой самой бумаги. Пойдемте, Каюзак!
Глава тринадцатая
Вино Бонасье, жена Рошфора и здравомыслие герцогини де Шеврез
– Я поступил правильно, отправившись к вам за подмогой? – спросил д’Артаньян. – В одиночку ничего не добился бы…
– Все правильно, – сказал ехавший рядом Рошфор. – Подписанный королевой открытый лист – вещь серьезная. Особенно для тех, кто понятия не имеет об истинных взаимоотношениях королевской четы, то есть большинства парижан. Попытайся вы с Каюзаком вытащить ее из дома силой, она, несомненно, вновь подняла бы крик, собрала толпу, вам здорово досталось бы… Где же ваш Лорме?
– Его нигде не видно, – сказал д’Артаньян, оглядываясь.
Улица была пуста, если не считать мальчишки, прислонившегося к столбу ворот соседнего дома. Рошфор первым спрыгнул с коня и, не тратя времени, взбежал на крыльцо. За ним последовали д’Артаньян и четверо незнакомых гасконцу людей в обычной одежде – двоих из них уверенно можно было счесть дворянами, а вот остальные вряд ли заслуживали столь почетного определения, будучи, несомненно, простыми сыщиками.
– Они могли сбежать… – проговорил д’Арта– ньян.
– Ваш галантерейщик, в отличие от своей супруги, – помеха, которая затруднит путь любым беглецам… – сказал Рошфор, предусмотрительно вынимая из-за пояса пистолет и одним рывком распахивая входную дверь.
Они вломились в прихожую, прекрасно знакомую д’Артаньяну. Стояла тишина, обширная комната была пронизана солнечными лучами, в которых ослепительными искорками вспыхивали порой пылинки.
Потом из-под лестницы послышался стон. Рошфор поднял пистолет, но тут же опустил оружие – оттуда показалась голова и плечи человека, с усилием выползавшего к ним, упираясь в пол обеими руками. Узнав Лорме, за которым тянулась кровавая дорожка, д’Артаньян бросился к нему, вытащил на середину прихожей и осторожно перевернул на спину. Камзол на груди слуги намок от крови, на губах вздувались розовые пузыри. Судя по всему, его дважды ударили кинжалом в сердце, но он был еще жив и силился что-то сказать – такое случается с людьми жестокими и упрямыми, способными на некоторое время оставаться при жизни собственной волей там, где человек более мирный и мягкий давно испустил бы последний вздох…
– Это были не мушкетеры, а англичане, – внятно выговорил Лорме, и его лицо помаленьку стала заливать бледность.
– Кто? – громко переспросил д’Артаньян.
– Они не мушкетеры, а англичане. Двоих я в свое время видел с Винтером, третий, несомненно, тоже… – произнес Лорме.
Его голос звучал все тише и тише, при последних словах кровь хлынула из горла, лицо вытянулось, глаза остекленели. Д’Артаньян понял, что это конец, и, опустив отяжелевшее тело на пол, перекрестился.
– Что он имел в виду? – спросил он расте– рянно.
– Не знаю, – жестко ответил Рошфор. – Живее, осмотрим комнаты!
Д’Артаньян вбежал за ним следом в гостиную хозяев.
Г-н Бонасье, в незашнурованных башмаках и незастегнутом камзоле, валялся лицом вверх у стола, на котором стояла бутылка вина, – и его застывшее, запрокинутое лицо, исполненное безмерного удивления, было белым, как мрамор, и сплошь покрыто маленькими красными точ– ками…
Подняв глаза на Рошфора, д’Артаньян поразился лицу графа – на нем читались такое изумление и страх, каких гасконец никак не ожидал увидеть у этого железного человека.
122 
