Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
51 
Ничего?
– Ну, это мы еще посмотрим… – пробормотала Ольга сквозь зубы.
Она распахнула высокую створку окна, высунулась по пояс в безмятежную ночную прохладу. Задрала голову. Вон то окно на третьем этаже, конечно же, оно…
Напряглась, собрала все силы в некий кулак, представила себе трещащие, высокие языки огня – и словно бы тетиву спустила, освобожденная сила незримо рванулась к тому окну, воздух, казалось, стал жарким…
И почти сразу же за окном взметнулись отблески колышущегося пламени. Вполне возможно, Ольга, как все новички, малость переусердствовала и сыпанула гораздо больше, чем нужно, – но тут уж лучше перебрать, чем недосолить…
Пламя за окном разрасталось, крепло. Там, Ольга знала совершенно точно, сейчас занялись огнем портьеры, белье на постели, скатерть на столике – а там и мебель, все, что было деревянного. Текли секунды, прошла почти минута, а не похоже, чтобы те, кто в комнате пребывал, способны оказались как-то унять разбушевавшееся пламя. Вполне возможно, этого умения за ними не числилось, хотя в чем-то другом они наверняка были гораздо сильнее…
Ольга ждала, по пояс свесившись из окна. И дождалась – на дворе, откуда-то слева, послышался заполошный вопль не вполне трезвого человека (кажется, кто-то из ночных сторожей):
– Пожа-ар! Горим! Горим, православные!
Внизу пробежал еще кто-то, Ольга видела, что сразу в нескольких окнах первого этажа – ну да, там, где людская – затеплились огоньки свечей. Под окнами отчаянно застучал в колотушку сторож, к нему бежал еще кто-то, шумно проламываясь сквозь аккуратно подстриженные кусты.
Паника понемногу разгоралась – в точности как бушевавшее в комнате графа пламя. Слышно было, как топочут и перекликаются в коридоре. Начиналась та бессмысленная суета, что свойственна первым минутам какого-нибудь несчастья.
Вот теперь вполне можно было «проснуться» – тут мертвый вскочит! – и, что было бы вполне объяснимо, поинтересоваться причинами переполоха. Накинув пеньюар, Ольга вышла в прихожую, где обнаружила Дуняшку, лежавшую навзничь с закрытыми глазами на своей постели. Наклонилась, услышала тихое посапывание – ага, спит, – откинула одеяло. Горничная была совершенно нагая – понятно, камергер поторопился от нее избавиться, заслышав этакий гвалт…
В коридоре мимо нее опрометью пронеслось несколько дворовых, один тащил ведро с водой, расплескав уже добрую половину, сам мокрехонький. По всему дому стоял шум, топот и крики – правда, в происходящем уже наметилась некоторая упорядоченность, пожар был злом привычным, давним…
Никто не обращал на нее внимания. Ольга распахнула дверь к Татьяне и, не обращая внимания на горничную, сидевшую на своей постели с видом полнейшей растерянности, прошла в спальню. С несказанным облегчением убедилась, что Татьяна, судя по всему, крепко спит – тоже совершенно нагая, надо полагать возвращенная в свою комнату каким-то окольным путем.
– Что же это за компания такая? – тихонько задала она вопрос вслух самой себе.
И ответа, конечно же, не получила…
Вернувшись к себе, Ольга почувствовала жуткую слабость, перед глазами все плыло. В первый миг она испугалась, решив, что таким образом ей ответили, определив, кто прервал на самом интересном месте предосудительные забавы, но это больше походило на невероятную усталость – слишком многое она освоила за считанные часы и, в некотором смысле, попросту надорвалась…
Рядом неожиданно возник Джафар, осторожно коснулся ее локтя и сказал с неподдельной заботой:
– Лягте и спите, прелестница, вам необходимо… Отчаянная вы, хозяйка, я восхищен… Знали бы, с кем связываетесь… Хорошо еще, что они не доискались виновника, уж я-то чувствую. Но если будете продолжать, может и не обойтись…
Она уже не слушала – закрыла глаза и провалилась в сон, как в омут, канула в восхитительное беспамятство…
Глава девятая
Воздыхатель
Наутро, при солнечном свете и лазурном небе, все происшедшее ночью казалось дурным сном. Вот только, подойдя к окну, Ольга увидела копоть вокруг окна отведенной графу комнаты, выбитые стекла – и с превеликой неохотой признала, что ничего ей не привиделось, все было.
За завтраком генерал и остальные слегка подшучивали над графом Биллевичем – а тот мастерски изображал сконфуженность. Как тут же поняла Ольга из разговора, непосвященным дело было представлено так, будто граф, определенно перебрав хозяйского вина, поданного ему в комнату, неосторожно оставил на полу канделябр с зажженными свечами, пламя перекинулось на кисейные занавески, оттуда на мебель и балдахин постели. Камергер комически ужасался – он-то, неосторожный, представил Ольге жениха как образец добродетели и умеренности, а тот самым беспардонным образом злоупотребил его доверием. Добродушно подтрунивал фон Бок – оказывается, именно он, проходя мимо спальни графа, почуял дым и поднял тревогу. В общем, за столом царила самая непринужденная атмосфера, и оттого Ольге было еще тяжелее: при свете дня все эти загадочные господа выглядели совершенно безобидными, мало того – милыми и обаятельными. Она и представить не могла, что найдется кто-то, способный ей поверить. И пытаться нечего. Решат, что она повредилась рассудком, в смирительный дом, конечно, не запрут, но созовут на подмогу доктору Гааке целую роту эскулапов и уже никогда не будут относиться серьезно к ее словам и поступкам. Поверить и отнестись со всей серьезностью способна одна Бригадирша, но она не в счет, ее саму, чего доброго, посчитают вышившей из ума – Ольга в приступе жгучего стыда вспомнила, что именно так сама и думала совсем недавно…
51 
