Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
53 
– Хорошо вам говорить… – сказала Ольга. – А я, откровенно скажу, и не представляю даже, что это за добрые дела. О чем ни подумаю, в первую очередь приходит на ум исключительно возможность творить тот или иной вред…
– Не помирай прежде смерти, – твердо сказала Бригадирша, очевидно, не отыскав в памяти французского изречения, подходившего к случаю. – Осмотришься, обязательно что-нибудь найдешь – ну вот хотя бы постарайся отогнать эту нечисть от Танюшки. Они ж не успокоятся… а к князю жаловаться не пойдешь… да и князя они могут в два счета оплести…
– Не представляю, что и делать…
Бригадирша взмахнула сухим кулачком:
– Молодежь пошла какая-то квелая… Зачем же руки опускать, сударыня? Возьми своих холопов в оборот, расспроси как следует, хозяйка ты им или кто? Быть не может, чтобы не нашлось средства… От любой нечисти есть средство, Оленька, даже от самого Сатаны. Ты же и не искала толком? Вот и возьмись. Или будешь смотреть, как они измываются над Танюшкой?
– Знала бы как – в гроб бы загнала… – сердито сказала Ольга.
Старушка усмехнулась, ее глаза смотрели жестко и молодо, словно на Ольгу уставился сам восемнадцатый век, причудливым образом совмещавший утонченнейшую галантность и жуткие злодейства.
– А на худой-то конец, голубушка… Мало ли травок? После которых душа вмиг отлетает туда, где ни печали тебе, ни воздыхания? Коли уж они такие твари, то и обращение с ними должно быть соответствующее. Мало ли случаев, когда за барским столом невезучему гостю попадался не тот грибочек? Повар, орясина, просмотрел… Все съели, как ни в чем не бывало, а бедолага один-единственный грянулся оземь, едва выйдя из-за стола… Помнишь, как у Несвицких тому титулярному советнику по оплошке повара в тарелку угодила поганка? Едва откачали. А время нынче грибное, на грибы и грешить будут… Что так смотришь, не одобряешь?
Ольга сказала медленно:
– Вы знаете, если не останется другого выхода… Нужно же как-то это прекращать… Но они, кто их знает, и почуять могут…
– А они почуяли, что это именно ты им огоньку подпустила?
– Уверена, что не доискались. Иначе, чует мое сердце, сразу нагрянули бы, кипя от негодования, отношения выяснять…
– Вот видишь? Если они сильнее твоих… холопьев, это ни о чем еще не говорит. Тут, милая моя, обернуться может по-всякому. К сильному детинушке, у которого в зубах шпага, а в каждой руке по пистолету, может подкрасться сзади этакий плюгавый недомерок да ткнуть шилом точнехонько в сердце. И где он будет, твой сильный, на каком кладбище? Не бывает на этом свете такой уж неодолимой силы, чтобы с ней ничего не могли поделать все другие… – старушка помолчала, потом с видом принявшего решение человека сообщила чуть ли не торжествующе: – А ведь придумала! На худой конец… Если уж совсем ничего нельзя будет поделать, беги ко мне. Возьму пистолет – их в доме видимо-невидимо, даже у тебя имеется, – попрошу Ермилку-кузнеца сделать серебряную пулю, он у нас на все руки мастак – да грохну прямехонько в лоб чертову графу. Против серебряной пули, как мне объяснили еще в Париже, страшно вспомнить, сколько лет назад, ни одна нечисть не устоит. А со старухи какой спрос? Подумают, из ума выжила окончательно, сунут взятку губернским властям, да и замнут дело…
– Это уж вы чересчур, – сказала Ольга. – Это и впрямь какое-то восемнадцатое столетие получается…
– Ну и что? Неплохое было столетие, по совести говоря. Умели справляться со всякой мерзостью, не таскаясь по судам и не приваживая денежками юридических крючков. Мне бы только удержать в руке да попасть, куда следует…
– Оставьте, – сказала Ольга. – Уж до такого я постараюсь не допустить.
– Но если что, говори без церемоний. Ради такого дела я и пистолет взять готова…
– Не придется, – твердо сказала Ольга. – Непременно что-нибудь отыщу…
Она отправилась к себе, быстроты ради послала Дуняшку в конюшню распорядиться, чтобы заседлали Абрека, и принялась переодеваться в «гусарский» костюм. Успев надеть лишь сапоги и чикчиры[11], почувствовала на себе чей-то жадный взгляд. Поскольку в спальне не было обычных людей, разве что искусно спрятавшихся, она не раздумывала долго. Торопливо надела рубашку и, не оборачиваясь, бросила через плечо:
– Объявись-ка, Джафар…
Турок послушно материализовался в двух шагах от нее, безмятежно улыбаясь, топорща усики в стрелочку, одним словом, не выказывая никаких признаков раскаяния.
53 
