59 
Впрочем, размышлять особо не получалось — в километре-двух от реки лес кончился, и мы шли по неровной каменистой равнине. Приходилось смотреть под ноги, по сторонам и на Гарма. Как все-таки хорошо идти не в одиночестве, а с уверенными в себе спутниками… Если бы они еще не неслись, как на пожар.
После нескольких часов пути вечер уже не казался мне томным. Ноги гудели, в животе сосало, заходящее солнце било в глаза. А Сергей шагал и шагал с размеренностью и равнодушием паровоза. Наконец, когда я уже был готов взбунтоваться, он указал на группу низких деревьев или высоких кустов и сказал, что мы устроим там привал. Разумеется, никакого отдыха на привале не было. Пришлось лазать в зарослях, собирая хворост для костра, устраивать подстилки для ночлега и жарить какого-то грызуна, которого Сергей заохотил и освежевал так быстро, что я увидел уже выпотрошенную тушку. Свежее, еще кровящее мясо как-то не возбуждало аппетит. Впрочем, голод и усталость притупили чувства, да и самая грязная работа была сделана без меня, так что свою треть (да-да, Сергей считал свою собаку равной человеку, в том числе и в еде) я съел не задумываясь…
Ночь мы провели по очереди дежуря у костра. В кустах шныряли мыши и зверушки покрупнее, сквозь листву проглядывали звезды, под утро стало совсем холодно, я согревался изометрической гимнастикой и нагулял зверский аппетит. Увы — на завтрак был облом. В смысле — завтрака совсем не было. Мы встали и пошли, ворча и бурча животами. Оно, конечно, до лагеря было всего два часа ходу, но как же грустно замерзшему, невыспавшемуся и голодному человеку!
Лагерь меня разочаровал. Примятая трава, какие-то полотнища на жердях, на несколько десятков человек — всего три нормальные палатки. Поесть, должен признать, нам дали сразу же и горячее, но вот что — описанное Джеромом ирландское рагу по сравнению с этим варевом было образцом изысканной кухни. Хлеба не было. Чай налили в ту же миску, отчего он стал похож на бульон. Впрочем, сладкий. Кстати, миска и ложка были вполне аутентичными — оловянными. Я проникся уважением к неведомым экспериментаторам — такое внимание к мелочам, создающим историческую достоверность, в наше время редкость. Хотя если они так же тщательно организовали охрану…
На этом месте мои размышления прервали фырканье и топот копыт. К лагерю подъезжал всадник на рослой вороной лошади чистокровной породы (или, по крайней мере, с большой долей чистой крови). Ну какой XVIII век! Не было тогда таких красавцев! Точнее, как я рассмотрел, подойдя поближе, красавиц. Опа, а кобыла-то знакомая. И всадник…
Следующие полчаса мы с Сергеем (другим, под ником Дог) вываживали Болгарию и обсуждали наши скорбные дела. Скорбел, впрочем, больше я. Сергей чувствовал себя как рыба в воде, пусть и незнакомого пруда, противоречий и несообразностей в окружающем мире не замечал и на высказанные мной предположения об эксперименте не отреагировал. Тут-то меня и поймал командир всего этого сборища. В пять минут я был опрошен, занесен в списки, поставлен на довольствие и зачислен в состав штурмовой группы в качестве водителя кобылы. Какой — командир сказать не смог, но гарантировал, что лошадь будет. Про себя я усомнился в существовании как группы, так и объекта штурма, но спорить не стал. И тут черт дернул меня за язык — я вслух озаботился сохранностью своих инструментов. Немедленно они были национализированы, а я мобилизован. Как плотник. Три раза ха-ха.
Всеслав
Вернулся из разведки, доложился командиру и сразу был озадачен новым поручением. Только перекусить успел. А что делать? Все остальные тоже носятся, как наскипидаренные.
Кямиля, он же Шоно (по-бурятски — волк — много все же тюркских заимствований в языках монгольской группы), еле нашел. Он сидел у одинокого чапараля, лицо его было опечалено мыслью.
— Сайн байна, Шоно, би буряад шара нохой. — Кямиль даже немного встрепенулся, услышав нечто родное, из степи навеянное. — Я Всеслав (ну, раз уж здесь форум, то проще по никам — потом, конечно, возникнут прозвища, но пока — лучше так), прислали к тебе. Что делать?
— Стеллаж в палатку. Лекарства сложить.
— С деревом работать умеем? И что есть?
— Я врач, такое дело. Даже не представляю, как.
Я огляделся и проникся. Сосны нет, с досками вилы полные, растут дубки корявые и ива, что радует, — толстая достаточно. Ладно, не самый большой геморрой в этой жизни — не такое мутили. Сейчас… так, значит, метр на тридцать см, высота полки сантиметров сорок. Минут пятнадцать выбираю четыре подходящих по корявости и сучкам дубка, от более-менее ровной ивы режу прутья в нужном количестве. Обстругиваю ножом, режу пазы, где надо, вяжу леской, благо ее много. Так, на первое время сойдет, по крайней мере, свалиться не должно в ближайшие месяца два-три. Да и лекарств не так много. На всякий случай немного прикапываю ножки шкафчика. На все про все — час. Шоно смотрел первые минут десять, потом я неосторожно сообщил, что у меня в ноуте справочник по лекарственным растениям есть, и он унесся в сторону штаба. Дисциплина превыше всего, информация — это наше все. Особенно в XVIII веке, спасибо добрым людям, объяснили, куда попал.
59 
